Бирюза от Кудашева

– Оставьте, Александр Георгиевич. Как сказал бы Кон-Фу-Цзы: «Я понял, что он понял, что я понял!». Называйте меня в приватной обстановке Евгением Федоровичем. Если вы еще думаете, что я каждого своего сотрудника в генерал-губернаторском вагоне катаю, глубоко ошибаетесь. У меня служат офицеры из разных родов войск, сменившие свои мундиры на жандармские. Среди них люди разных сословий. Но каждый из них уникален по-своему. Это притом, что все обладают замечательной памятью, хорошей физической и военной подготовкой. Опытом войны, опытом участия в нестандартных сыскных операциях. Этими, общими для всех, качествами обладаете и вы, Александр Георгиевич. Это похвала начальника, которая уже выражена в письменном виде, когда я подписывал ходатайство о награждении вас Георгиевским Крестом четвертой степени. Но есть у вас качества, которых нет ни у одного моего подчиненного. Я всегда буду помнить о них и иметь их в виду. Пока – без уточнения. Сегодня я определил круг лиц, которые пошли на совершение уголовного преступления для того, чтобы спасти вас, Александр Георгиевич. Хочу, чтобы вы это не просто знали, но хорошо осознали. Побег из-под стражи – уголовное преступление. Организация побега из-под стражи – тоже уголовное преступление. Даже если оно никогда официально не будет передано в процессуальное русло, оно всегда останется фактом объективной действительности. Вы меня понимаете?

– Да, Евгений Федорович.

– Я уважаю этот круг лиц. Пожалуй, я и сам не откажусь от участия в этом круге. Согласны?

– Да, господин полковник… Виноват. Да, Евгений Федорович!

Кудашев пожал руку Джунковскому.

– Ваши объяснения по аресту, Александр Георгиевич, приняты. Продолжим далее. Информация по Алану Мак`Лессону, он же Гюль Падишах, он же Британец и прочая…

ГЛАВА 7.

Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Под холщевой маской и псевдонимом Семёновъ. Допрос у Зуева. Побег Британца из-под стражи.

Вечер 8-го ноября 1911 года. Санкт-Петербург.

Алан Мак’Лессон, он же Рами Радж-Сингх, он же Гюль Падишах Сейид, он же Ибрагим-эфенди, он же Британец, по прибытию в Санкт-Петербург был отконвоирован в  Петропавловскую крепость.

Был бы Алан Мак’Лессон праздным английским денди, мог бы, используя свои придворные связи организовать себе и своей даме сердца экзотическую прогулку по Петропавловской крепости. Здесь его встретил бы сам комендант генерал-майор Эллис, который мог бы на великолепном английском рассказать ни мало занимательного и ужасного о своей крепости, которую так любили фотографировать европейские журналисты. Цветную литографическую открытку с фотографией Петропавловской крепости можно было купить даже на набережной Лондона.

Алану Мак’Лессону ни к чему было знать, что Трубецкой бастион, от французского — bastion, пятистенное пятиугольное в форме звезды фортификационное сооружение с двумя фасами и двумя фланками (лицевые и боковые укрепления), возведён в 1703 году по инициативе и личном участии императора Петра Алексеевича Первого. Надзор за строительством укрепления осуществлял сподвижник Петра I князь Юрий Юрьевич Трубецкой, по имени которого бастион и получил своё название. К началу двадцатого века Трубецкой бастион успел заслужить недобрую славу самой страшной подследственной тюрьмы России.

Прокатившись от Николаевского вокзала до центральных ворот Петропавловской крепости на заднем бархатном сиденье между двух жандармов, Алан Мак`Лессон не мог оценить красоты Северной Пальмиры, так как окна салона были прикрыты шелковыми занавесками, а на его голову был натянут холщевый колпак.

На первом же посту у ворот крепости колпак пришлось снять. Часовому у ворот офицерами конвоя было предъявлено Предписание Департамента полиции. Мак`Лессон был введен в крепость. Меры предосторожности в стенах Петропавловской крепости на предмет возможного опознания кем-либо вновь прибывшего арестанта были излишни.