Бироновщина. Два регентства

— У меня рука, дйствительно, не желзная, — съ волненьемъ прервала разсказчика Анна Леопольдовна. — Но тетушка еще до моего замужества выбрала меня своей наслдницей…

— То же самое сказалъ герцогу и мой отецъ. Но герцогъ на это возразилъ, что таково было желаніе ея величества до рожденія наслдника мужескаго пола. Съ рожденіемъ же принца Іоанна государыня выразила твердую волю, чтобы этотъ принцъ, а не кто иной, наслдовалъ посл нея престолъ. Въ это самое время прибыли князь Черкасскій и Бестужевъ–Рюминъ. Пріхали они въ одной карет и нарочно, какъ оказалось, захали еще передъ тмъ къ Остерману. Но тотъ и на словахъ уклонился отъ ршительнаго отвта.

— Ну, разумется! И что же они y герцога поршили насчетъ регентства?

— Когда зашла рчь о кандидатахъ на регентство; Черкасскій, пошептавшись съ Лёвенвольде, прямо заявилъ:

— Если ужъ кому быть регентомъ, то только, тому, кто досел съ такимъ искусствомъ управлялъ государственнымъ кораблемъ.»

— По крайней мр, откровенно! — вырвалось y Анны Леопольдовны. — И Лёвенвольде тотчасъ поддержалъ это предложеніе?

— И Лёвенвольде, и Бестужевъ: въ карет онъ съ Черкасскимъ, врно, ужъ сговорился.

— А фельдмаршалъ?

— Отецъ мой былъ поставленъ въ крайне–щекотливое положеніе. Что бы онъ ни возражалъ, — онъ остался бы въ единственномъ числ, и мнніе его, все равно, не прошло бы. На выздоровленье государыни надежда вдь еще не потеряна, не вс медики еще отчаиваются. Надо было выиграть время. Поэтому отецъ предложилъ выслушать сперва мнніе лучшихъ русскихъ людей. Герцогъ понялъ, что напроломъ итти нельзя, и заявилъ, что самъ онъ ни на что не ршится, докол не узнаетъ мннія другихъ благонамренныхъ патріотовъ. Прежде всего государынею долженъ быть подписанъ манифестъ о назначеніи принца Іоанна наслдникомъ престола.

— А манифестъ будетъ скоро изготовленъ?

— Этою же ночью на дому y Остермана. Но герцогъ, вмст съ манифестомъ, можетъ подсунуть къ подписи ея величества и декларацію о регентств. Такъ вотъ завтра же, пока будутъ присягать наслднику, а посл присяги сенатъ съ генералитетомъ станутъ разсуждать о регентств, не можете ли ваше высочество повидать государыню, чтобы убдить ее ни за что не подписывать декларацію о регентств Бирона.

— Да вдь меня къ тетушк не пускаютъ, и тогда не пустятъ.

— М–да, этого отецъ мой не предвидлъ. Герцогиня Биронъ, конечно, заодно съ мужемъ и получила отъ него строгую инструкцію. Но кто въ такомъ случа могъ бы предостеречь ея величество?..

— Я! — неожиданно подала тутъ голосъ молчавшая до сихъ поръ Лилли.

Анна Леопольдовна недоврчиво воззрилась къ молоденькой камеръ–юнгфер.

— Ты, дитя мое? Да какъ же ты это сдлаешь?

— А очень просто: дтская маленькаго принца находится вдь рядомъ съ спальней государыни. Въ дтскую мн дозволено входить во всякое время. Я понесу принца къ государын, да тутъ и попрошу ее отъ вашего имени, ради Бога, не подписывать ничего о регентств, пока васъ не выслушаетъ.

— Смотрите, что вдь выдумала! Ты какъ думаешь, Юліана?

— Планъ недуренъ…

— А ваше мнніе, графъ?

— Если никому другому доступа къ государын нтъ, то придется обратиться къ этому послднему средству.

— Значить, на немъ и остановимся.

XII. Послдніе дни Анны Іоанновны

На слдующее утро на набережной большой Невы передъ Лтнимъ дворцомъ были выстроены четыре полка лейбъ–гвардіи въ парадной форм. Къ главному подъзду подкатывали карета за каретой, изъ которыхъ высаживались военные генералы въ киверахъ и каскахъ съ пышнымъ плюмажемъ и статскіе чины въ обшитыхъ золотымъ позументомъ треуголкахъ. Въ числ статскихъ оказался и больной старикъ, котораго прямо изъ кареты посадили въ кресло и внесли такъ въ подъздъ.

«Остерманъ! — догадалась Лилли, стоявшая y окна. — И его, стало быть, удалось уговорить Бирону, чтобы имть еще лишнюю поддержку. Пора въ дтскую».

Супруга временщика, ни мало, конечно, не подозрвая, что внезапная атака готовится со стороны дтской, не заглядывала уже туда и ни шагу не отходила отъ ложа императрицы. Самъ же герцогъ, вполн полагаясь на бдительность герцогини въ царской опочивальн, собралъ въ своихъ собственныхъ покояхъ, кром вчерашнихъ сотоварищей, еще нкоторыхъ изъ наиболе преданныхъ ему сановниковъ, чтобы заручиться и ихъ одобреніемъ сочиненнаго ночью проекта манифеста. Въ числ этихъ преданныхъ были, разумется, и трое главныхъ дятелей процесса несчастнаго Волынскаго: князь Куракинъ, своимъ злымъ языкомъ подавили первый поводъ къ этому позорному процессу, генералъ–прокуроръ князь Трубецкой, предсдательствовавшій въ комиссіи, осудившей Волынскаго, и генералъ Ушаковъ, его истязатель и исполнитель жестокаго судебнаго приговора.

Нечего говорить, что противъ проекта манифеста о престолонаслдіи ни поднялось ни одного голоса.