Бисмарк: Биография

В 1858 году у Фридриха Вильгельма IV случилось несколько апоплексических ударов, нарушивших мозговые речевые центры и лишивших его возможности адекватно управлять монархией. 7 октября 1858 года он передал властные полномочия младшему брату принцу Вильгельму, ставшему регентом королевства90. Кронпринц уже в роли регента уволил консерватора Мантейфеля и сформировал новое правительство, состоявшее из членов Wochenblattpartei (партии «Еженедельника»): многих из них Бисмарк относил к числу своих «врагов». Назначение правительства «новой эры» было с энтузиазмом поддержано прусскими либералами, но для Бисмарка оно означало катастрофу. Бисмарк усматривал опасность для королевства и в английском влиянии, и в «новой эре» во главе с регентом. С другой стороны, как отметил Пфланце, перемены не были уж столь радикальными: «На смену феодальным консерваторам пришли аристократические парики»91. Оценка, безусловно, правильная. Но в то время казалось, что Бетман-Гельвег, Рудольф фон Ауэрсвальд, князь Карл Антон Гогенцоллерн-Зигмаринген, ставший министром-президентом, и те члены нового кабинета, считавшиеся в 1848 году либералами, привнесут какие-то изменения. Либеральная принцесса-регент Августа, принцесса Саксен-Веймарская приветствовала «новую эру». Принц-регент сомневался. «Чем это я мог заслужить восторги этого сброда?» – спрашивал он с раздражением92.

Правительство «новой эры» действительно оказалось в некоторой степени новаторским. 2 февраля 1859 года оно наделило еврея, владельца дворянского поместья в Бреслау, некоего герра Юлиуса Зильберштейна, правом голоса в окружном сейме, то есть предоставило ему те самые stndische (традиционные) права, которых евреи были лишены в 1847 году при самом активном участии Бисмарка. Истинные дворяне запротестовали и отказались признавать решение правительства. Кампания в защиту традиционных дворянских прав от посягательства евреев продолжалась два года93. Мрачное пророчество Бёрка сбывалось: земля становилась товаром. Еврейские плутократы угрожали вытеснить подлинных носителей традиции и чести.

Пришествие «новой эры» означало также, что Бисмарк утерял прямой доступ к власти и из-за этого чувствовал себя подавленным и больным. 20 февраля 1859 года он писал Леопольду фон Герлаху:

...

«По международным делам мне не о чем писать, и это меня угнетает. Когда, как сейчас в Берлине, мне нечего осмысливать и затевать и передо мной нет ни перспектив, ни каких-либо признаков вдохновения и пробуждения желаний, тогда из-за осознания бесцельности и бессмысленности существования я начинаю терять силу духа. Я делаю не более того, что мне приказывают, и все пустил на самотек»94.

В письме брату Бисмарк жаловался на неважное здоровье:

...

«Я чувствую переутомление и болезненную слабость и с трудом нахожу время для крайне необходимых мне физических упражнений. У меня часто случаются приливы крови, и я очень подвержен простудам»95.

Ипохондрия, всякого рода болезни и депрессия всегда сопутствовали любым переменам в политической жизни Бисмарка. С возрастом и, как ни странно, по мере достижения новых высот в своей карьере он переносил их все тяжелее и острее.

Пока Бисмарк сокрушался по поводу навалившихся на него невзгод, Альбрехта фон Роона пригласили на церемонию посвящения в рыцари ордена Святого Иоанна. Как Роон сообщал потом жене Анне, регент, передавая ему мантию и регалии и «горячо пожимая руку», сказал:

...

«Это мантии (то есть плащи) рыцарей-командоров, которые станут командорами рыцарей. И вы им будете в “самое ближайшее время”»96.

Альбрехт фон Роон от себя добавил: «“Самое ближайшее время” – это значит, как я понимаю, не больше года».