Выборы в рейхстаг проходили на фоне панической озабоченности национальной безопасностью. Но на них не мог не оказать определенное влияние и Берлинский конгресс, самая крупная международная конференция после блистательного Венского конгресса Меттерниха. Во вторник вечером 11 июня 1878 года в Берлин прибыл Бенджамин Дизраэли (1804–1881), граф Биконсфилд, премьер-министр Великобритании. Из всех участников форума, наверное, только он мог составить конкуренцию Бисмарку по остроте ума и политической интуиции. Как мы увидим позже, они быстро поняли, что у них есть много общего. Официальным языком на конгрессе был, естественно, французский: Дизраэли говорил на нем с ужасным акцентом, используя к тому же вульгаризмы, приобретенные в годы экстравагантной юности. Одо Рассел, британский посол, предупрежденный сотрудниками о том, что «шеф» собирается изъясняться по-французски, встречая премьера, попытался отговорить его от этой затеи, прибегнув к тому же средству, которое сам Дизраэли использовал в манипулировании людьми, – лести:
«Распространились ужасающие слухи, будто Биконсфилд будет обращаться к конгрессу на французском языке. Полномочные представители испытали бы большое разочарование, сказал лорд Одо. «Все они знают вас как величайшего мастера английского ораторского искусства и жаждут получить от вашего выступления высочайшее интеллектуальное наслаждение». Лорд Одо потом говорил, что он так и не понял: уловил ли премьер-министр намек или принял комплимент как должное»19.
Дизраэли прибыл в Берлин, чувствуя себя в свои семьдесят четыре года не вполне здоровым. Кроме того, на нем висел тяжелый груз выбора между войной и миром. Королева и кабинет пришли к выводу, что экспансионизм России необходимо остановить любой ценой, и послали в Мраморное море британский флот20. Одо Рассел на следующий день писал брату Гастингсу, герцогу Бедфорду: «Лорд Биконсфилд постоянно взвинчен, лорд Солсбери – чем-то встревожен, остальные полномочные представители тоже нервничают, и все это очень неприятно»21.
У Дизраэли сложились близкие отношения с королевой, и он в продолжение всего конгресса слал ей весьма нестандартные письма. Элегантный, знающий толк в литературе лидер консерваторов нравился ей гораздо больше, чем суровый и любящий читать нотации лидер либералов Уильям Юарт Гладстон (1809–1898). «Вы, конечно, слышали, что меня называют льстецом, – сказал как-то Дизраэли Мэттью Арнолду, – и это сущая правда. Все любят лесть. А когда вы имеете дело с членами королевской семьи, то лесть сверх меры только полезна»22. Вот типичный образчик его послания королеве:
«Вдали от вашего величества, в чужой стране, под бременем огромной ответственности особенно остро понимаешь, как твое счастье зависит от исполнения долга перед вашим величеством и великодушной оценки вашим величеством твоих усилий»23.
12 июня Дизраэли сообщил королеве Виктории о том, что, к его великому удивлению, Бисмарк пожелал встретиться с ним сразу же по прибытии в Берлин: