Бите-дритте, фрау мадам

– Господь бог, – просветила его я, пытаясь справиться с подступившей паникой. Почти также сильно, как обещанной мне кошмарной ночи, я боялась встречи с человеком, который меня от нее избавил.

Коридор РОВД закончился слишком быстро. Следуя за лысым подполковником, я успела пробормотать про себя «мама дорогая» всего четыре раза прежде, чем попала под прицельный огонь чуть прищуренных зеленых глаз. Павел Челноков собственной персоной нетерпеливо мерил холл райотдела.

– Ты что ли ее адвокат? – шедший последним Иловский почему-то оказался впереди.

– Ну, я. – знавшие Павла также хорошо, как его сбежавшая невеста (в смысле я), должны были бы насторожиться. Но Петр Петрович Иловский не принадлежал к их числу.

– А ты не нукай, – прорычал он, выходя из себя. – Еще посмотрим, чья возьмет. Алексеич!

Лысый подполковник кашлянул и вышел вперед:

– Ваши документы, гражданин адвокат.

– Всегда пожалуйста, – Павел протянул милиционеру черную папку. – Паспорт. Удостоверение Коллегии адвокатов. Письменное согласие госпожи Евсеевой, с тем, что я защищаю ее интересы, действительное по февраль следующего года.

Подполковник бегло пролистал документы и, бросив быстрый взгляд на Иловского, объявил:

– Согласно постановлению прокурора района, гражданка Евсеева отпускается на время следствия под подписку о невыезде. Завтра в девять утра я вызываю ее на допрос. Кабинет номер двадцать три. Повестку сейчас оформят.

Молодая девушка отделилась от стены и пошла по коридору, громко цокая подкованными каблучками. Наверное, секретарша. Эта… Марина. Странно, что я не заметила ее сразу. Вру. Ничего тут нет странного. Потому, что здесь и сейчас для меня существовал только один человек, от которого я не могла оторвать воспаленных глаз. Однако моего бывшего жениха сейчас больше интересовала подтянутая фигура господина Иловского. А также три его телохранителя, переминавшихся на освещенном сильной лампой крыльце.

Неизвестно чем кончилась бы эта игра в гляделки, но тут секретарша Марина принесла, наконец, свежеотпечатанную повестку, в которой я машинально расписалась.

– Все. Пошли, – Павел крепко ухватил меня за руку, и как упирающуюся капризную девчонку потащил за собой к выходу.

Новенький черный «Опель», поджидавший нас у крыльца, являлся объектом пристального внимания дежурных милиционеров и телохранителей Иловского. Так что садиться в него мне пришлось, под обстрелом косых завистливых взглядов. Похоже, в нашей стране автомобиль оставался для мужского пола не только средством передвижения, но и предметом некоего непонятного женщинам культа. Бодро рыкнув мотором, «Опель» выдохнул в любопытных даже не дымок, а всего лишь горячий воздух, и укатил прочь от моих мучителей.

Только, когда мы отъехали от райотдела на несколько кварталов, я сумела выдавить:

– Куда мы?

– А ты как думаешь? – Павел не отрываясь, следил за дорогой. – В гостиницу, конечно.

– И сколько номеров ты собираешься заказать?

– Я так понимаю, что ответ «два» устроит тебя гораздо больше. Женщинам всегда нужно чего-то больше. Больше миллионов, больше квадратных метров, больше сантиметров…

Он ждал, что я зацеплюсь за последнее слово, и явно готовился к обличительной речи, но мне гораздо интереснее было узнать…

– Как ты меня нашел?

– Тебя волнует только это? – Похоже, вулкан просыпался, грозя похоронить меня под толстым слоем обвинений и оскорблений.

– Много чего волнует меня в этом мире. В том числе и это. – Если он не сменит тон, наш разговор прервется не начавшись. – Неужели, стоит тебе только захотеть, и ты с легкостью найдешь меня, как бы я ни пряталась?

– Если ты будешь продолжать пользоваться своим сотовым, то да, – Павел свернул в до безобразия темный проулок и остановил машину. – В каком веке ты живешь, Ника? Ведь это же проще простого, нужно только знать, кому из сотовых операторов заплатить. И сколько… Вот я и заплатил. И даже подумал, что ошибся. Что ты перехитрила меня и действительно продала телефон на Казанском вокзале. Даже представить себе не мог, что ты будешь делать в этом захолустье вместе с твоим… – Он вовремя проглотил вертевшееся на языке слово. – Скажем так: с твоим первым женихом.

Павел смолк, ожидая моего чистосердечного признания, и не дождавшись, продолжил:

– Ты знаешь, что со мной было, когда я прочел твою записку? – голос его звучал почти буднично, но именно почти.

– Не знаю.

– И я не знаю. Просто не помню. Если бы ты тогда попалась мне под руку… Наверное, это отцовские гены проснулись. Не даром твой… батю Мавром называл. Никогда не думал, что из-за бабы… Я ведь вообще-то не ревнивый…

На меня накатил приступ истерического смеха. Я тихонько хихикала, пока отвернувший от меня Павел продолжал свою исповедь.