Bittersweet (СИ)

Стоя на лестнице, он говорил Ромуальду, что не станет бороться, но теперь понимал, что эти слова не имеют силы. К тому же, он говорил, что не будет ничего предпринимать при определённом стечении обстоятельств, если Ромуальд сам придёт к нему и скажет: отношения себя исчерпали, нет смысла сражаться за то, что угнетает обоих.

Здесь расклад представлялся иным. Отсутствие поводов для подозрений в неверности и чёткое понимание, что местная красавица, засветившаяся в паре представлений, но уже подхватившая вирус звёздной болезни, играет нечестно. Таких, как она, следовало осаживать по максимуму, не позволяя им идти по головам.

Она отзывалась о негласном сопернике, как о шлюхе, отказываясь посмотреть правде в глаза. Достаточно пару раз повернуться лицом к зеркалу, чтобы увидеть того, кто реально подходит под эту характеристику.

Её попытки откровенно навязаться и запрыгнуть на Ромуальда видели все, даже те, кого, казалось, ситуация совершенно не касается. Илайя не принимал участия в таких разговорах, но свидетелем их периодически становился. Стоя в курилке, девушки из массовки размышляли о том, насколько хватит терпения у Ромуальда, когда он сорвётся и не просто процедит сквозь зубы раздражённое «отъебись от меня», а распустит руки, прибегнув к насильственному методу.

Илайе тоже было любопытно это узнать, но он подозревал, что к рукоприкладству окажется склонен он, а не Ромуальд, потому что бесконечные письма с угрозами его больше не развлекали. Они бесили.

Прим не понимала откровенных намёков, не слышала чужих слов. Она решила получить Ромео в своё распоряжение, теперь вешалась на него при каждом удобном и неудобном случае, заслуживая от коллег прозвище жалкой тряпки, не имеющей понятия о самоуважении. Они во многом были правы.

Кроме жалости она не могла вызвать никаких чувств. Разве что отвращение.

При этом…

В глазах окружающих она выглядела дурой.

Илайя пытался поставить себя на место человека с подобным складом характера и понимал, что ощущения тупее никогда не испытывал. Он сам к себе проникался жалостью, смешанной с чувством гадливости, которое зашкаливало и заставляло кривиться от омерзения. Здесь все достоинства отходили на второй план. Актёрский талант, голос, красота? Они не имели значения, поскольку стирались и становились неразличимыми за тем блевотно-приторным отношением, которое пробуждалось в душе, стоило только увидеть ещё одну проваленную попытку.

Примроуз отказывалась принимать к сведению очевидное.

Она строила планы, мечтая о появлении цикличности в жизни не только Илайи, но и Ромуальда.

Трагедия с мистером Ормонтом.

Трагедия с мистером Аркеттом.

Только теперь в качестве утешителя выступит именно она, а не кто-то посторонний. Притом, что все окружающие понимали: на Прим Ромуальд посмотрит только в случае, если все остальные люди на земле вымрут окончательно и бесповоротно. Да и то – не факт, что посмотрит.

Вполне возможно, что при таком раскладе он не будет опасаться уголовного наказания и утопит её в море. Ну, или утопится сам, не желая соседствовать со столь неприятной ему личностью, не говоря уже о том, чтобы делить с ней постель и каким-то чудом получать наслаждение.

По сути, ей следовало вынести благодарность Илайе за то, что он продолжает хранить молчание и не показывает послания Ромуальду. Когда Илайя думал о подобных перспективах, ему вспоминался эпизод в прошлой квартире и свой сомнительный старт в сфере секса. Ромуальд, прилетевший к нему домой, злой и готовый разметать всё вокруг. Почему-то итог с Прим представлялся ему примерно таким же, с той лишь разницей, что секса между своим любовником и коллегой он не воображал. Понимал, что Ромуальд будет в ярости, но только выливаться она будет иными способами, не изнасилованием, но насилием.

И плевать ему будет на пол противника.

Хоть мужчина, хоть женщина.

Лучше не переходить ему дорогу и не стремиться отобрать то, чем и кем Ромуальд реально дорожил, потому что придётся заплатить за своеволие высокую цену.

Мюзикл продолжал привлекать к себе внимание. Уходя на перерыв, можно было не опасаться за дальнейшую судьбу постановки. Она обещала вернуться в следующем сезоне, стабильно пользуясь спросом.

Успехи на профессиональном поприще близко соседствовали с трагедиями личного характера. Напряжение, возникшее между актёрами, сначала не столь бросалось в глаза, маскируясь под лёгкие разногласия, но постепенно всё чаще стали прорываться на поверхность неаппетитные подробности.

И только Илайя продолжал хранить молчание, всё ещё надеясь на благоразумие со стороны Примроуз.