Bittersweet (СИ)

Не потому, что сломался, устал и больше не находил в себе сил для борьбы за место под солнцем.

Его это болото просто утомило, а личности, вроде бывшей коллеги, окончательно утвердили во мнении, что в своих оценках он не особо ошибался. Конечно, подобные кадры встречаются всюду и везде, не только в пределах шоу-бизнеса, но здесь их собралось огромное количество. Концентрация выше той, что можно выдержать. Уровень радиации зашкаливает.

Он нередко задумывался о будущем, находил множество самых разнообразных вариантов, но музыкальный бизнес был той дверью, на которую Илайя повесил огромный замок, вышвырнул ключ и не собирался отправляться на поиски.

Ромуальд, кажется, придерживался такого же мнения. Его индустрия развлечений утомила ещё раньше, поскольку ему пришлось вращаться в данных кругах едва ли не с детства. Если от этого реально устать за год, то за двадцать лет жизни – ещё проще, а именно с этого времени Ромуальд узнал, что его отец имеет отношение к созданию и распространению музыки. Тогда же ловил себя на мысли, что мир, близкий отцу, несколько неинтересен для него самого.

Участие в мюзикле подозрения подтвердило.

Ромуальд способен выступать на сцене, неплохо общаться с журналистами, выполнять указания фотографов, но он никогда не примет эту жизнь, в качестве чего-то по-настоящему интересного и близкого. Он давно поставил перед собой определённые цели, распределил приоритеты, и в их многообразии нет такого пункта, как покорение сцены, независимо от того, насколько масштабным будет размах проектов, к созданию которых он приложит руку. Ну, или примет участие в качестве приглашённого гостя, когда имя станет знаменитым не только благодаря родственным связям, но и собственным заслугам.

Присутствие на церемонии вручения премии было для него столь же интересным, как просмотр прогноза погоды на месяц, но не родного города, а любого, выбранного рандомно населённого пункта, расположенного на расстоянии в тысячи и десятки тысяч километров.

Он не носился по квартире, как угорелый, не перерывал шкаф на предмет наиболее выигрышных вещей, не продумывал заранее речь для поздравления. Хотя помнил замечание отца, согласно которому следовало проникнуться моментом и поздравить Примроуз с получением награды, наступив на горло своим принципам и пустив пулю в лоб знанию, у кого премия отобрана. Ромуальд не собирался лицемерить в усиленном режиме прежде, не планировал ничего подобного и теперь, когда ему в лицо швырнули заявление об официальном увольнении и отстранении от работы над мюзиклом.

Весь подготовительный этап они с Илайей пропустили, не побывали ни на одной репетиции, но угрызений совести не испытывали. С какой бы радости? Они ничего никому не должны. Пока считались актёрами мюзикла, работу делали. И делали так, что публика приняла их, полюбила и вознесла на вершину. Мюзикл сыграл, как та самая ставка в казино из сказок о счастливчиках, купивших одну фишку на последние деньги, а потом сорвавших на этой фишке банк.

Период формирования актёрского состава невозможно было назвать простым, но финал-то радовал всех, кроме одной крайне озадаченной и озабоченной продвижением своей персоны особы. Недолюбленная, недооценённая. Просто «недо». Она легко и просто пустила всю постановку под откос, а отец этого как будто не заметил. С таким же успехом он мог изначально обречь постановку на провал, пригласив Джулиана, но… Конечно, он этого не сделал, потому что уступить Ромуальду – смерти подобно, а пестовать собственные интересы – это нормально. Ничего необычного, эгоизм правит миром. Люди ничего не делают ради других, только ради себя.

Если бы Эйден только знал, насколько ненавидим собственным сыном, он бы, наверное, поразился не на шутку. Если бы Эйден знал, насколько возненавидела его Челси, он бы, наверное, моментом слёг, потому что ненависти этой могло хватить на пятерых человек. Дочь, всю жизнь считавшая отца примером для подражания, наконец, открыла глаза, а то и прозрела, получив возможность увидеть истинную натуру любимого папочки. И теперь грезила местью. Она жила вынашиванием планов, она подпитывала себя этой ненавистью, понимая, что никогда и ни за какие сокровища мира не простит Эйдену предательства, вкупе с требованием принимать его любовницу, как равную.

Челси перестала плакать, вернув себе хладнокровие, после чего начала разрабатывать особую систему. Она понимала, что собирается поступить жестоко, знала, что это не самый благородный из поступков, но иного развития событий не представляла. Она неоднократно говорила, что прощения отцу не будет.

– Я положу на это жизнь, но «Эган Медиа-групп» будет моей, – говорила Челси, и в глазах её прочитывалась такая решимость, что Ромуальд ни на секунду не сомневался в правдивости заявлений сестры.