БИТВА ДЕРЕВЬЕВ

Она взяла обратно свою чашку. Мирддин запоздало подумал, что надо было подогреть ее — то, что чай остыл, могло навести на мысли о разрыве во времени — но женщина ничего не заметила. Вообще, вид у нее был какой-то не очень даже с поправкой на дыру в глазу. Врежется еще куда-нибудь, с неудовольствием подумал Мирддин. «Заморозка» последствий не оставляла, но все равно было лучше не пускать дело на самотек.

— Погодите, я вам машину вызову, — сказал он. — Ливень снаружи.

Не слушая возражений, он залез в ящик, выгреб оттуда рассыпанную по углам мелочь — как раз хватило — прижал плечом трубку, вызвал такси, записал номер на листке, сложил это все горкой и пододвинул на край стола. — Забирайте, — безапелляционно заявил он.

Она послушно ссыпала монетки в карман и сжала листок в кулаке.

— Через десять минут, три гудка, черный таксомотор. Номер я вам записал. Езжайте домой, постарайтесь выспаться.

Женщина слабо улыбнулась:

— Я что, так плохо выгляжу?

Где-то существовала этикетно правильная форма ответа, но Мирддин ее напрочь не помнил. То есть, он хорошо представлял, что сказал бы Виллт, но от него самого это прозвучало бы, мягко говоря, неорганично.

Так она и ушла со своей чашкой по коридору. Из-под лопатки сзади торчала ветка и подрагивала в такт шагам.

Он еще постоял, глядя сверху, как она бежит от крыльца к машине, прикрываясь от потоков воды своим ридикюлем, и только когда автомобиль скрылся за пеленой дождя, он выдохнул и мысленно вычеркнул этот пункт из списка.

Мирддин методично проверил, не зацепило ли заклинанием кого-то еще (нет, не зацепило), не случилось ли остаточного резонанса (нет, не случилось), не заходил ли кто в помещение и не заметил ли ничего странного (нет, не заметил). Следовало еще понять, что делать дальше с курсами. Но об этом следовало думать на свежую голову.

Намокшая одежда была холодной и тяжелой от воды. Это было удобно — позволяло легче отличать, где заканчиваешься ты и начинается окружающий мир. Самое главное преимущество человеческой формы — возможность как-то… тормозить на поворотах. В Аннуине ты только энергия и информация, и каждое стремление реализуется немедленно. А далеко не все свои сегодняшние идеи он хотел бы видеть реализованными.

Снаружи уже не лило — накрапывало. Тонкая водяная взвесь висела в воздухе. Чувство было такое, будто город затонул и лежит на дне.

Нимуэ сидела там же, в той же позе. Влажные пряди плотно облепляли лицо, делая его еще графичней. Остро и свежо пахло мокрой зеленью и землей.

Дану молча подняла на него глаза. Мирддин опустился рядом.

«Ну, как?»

«Кто бы мне сказал, что я начну понимать Мэлгона Гвинедда», — он не удержался от смешка. Нимуэ взяла его за руку. Он развернул ее ладонь — так, будто это был листок, на котором можно было прочитать ответ. «Зачем люди устроены так страшно?.. И сделать ничего нельзя».

«Человек создан так, чтоб вмещать в себя все, — стеклянным голосом сказала Нимуэ. — Значит, человек должен вмещать в себя и фир болг».

Она так произнесла «человек», что Мирддин вздрогнул, отстранился и заглянул ей в глаза.

«Ты это видела!»

«Да».

«С самого начала?!»

Нимуэ смутилась, но не отвела взгляда.

«С момента, как Блейз привез тебя. После Дикой Охоты».

«И не сказала мне?!»

«Я думала, ты знаешь».

Мирддин спрятал лицо в ладонях.

Он ощутил, как Нимуэ обнимает его и гладит по затылку. Что бы она ни видела внутри него — она не отшатывалась.

«Как ты с этим живешь?» — наконец, спросил он.

«Чтобы выбор был выбором, обе возможности должны быть равнозначными. Поэтому то, что делают ангелы, не считается».

У него не было сейчас сил на рассуждения об ангелах. Больше всего ему хотелось сейчас сбежать — пускай даже не на Авалон, пусть в Эйлдон, пусть в Пустоши, куда угодно, как можно дальше от мира людей, от смыкающегося вокруг черного леса под железным небом. Чтобы не размыкать рук, чтобы остались только воздух Авалона и вода Авалона, чтобы сделать увиденное невиденным. Чтобы хотя бы ненадолго забыть о том, что, куда бы он ни ушел, он будет носить этот черный лес в себе. Как наследство человеческой крови.

«Это можно устроить»

Мирддин коротко засмеялся. Именно так внутри прорастают черные ветви. Рассекая сознание. Разъединяя причины и следствия. Позволяя сделать вид, что ничего не было. Позволяя вынести то, что кажется невыносимым.

«И надолго этого хватит?»

«До первого выхода из тела. До Аннуина»

Это было искусительно. Но Мирддин знал, что не сможет. Он был слишком дану для всего этого.

Он поймал ее руку и поцеловал в середину ладони — туда, где расходилась ручейками линия жизни.

«Нет. Спасибо — но нет».

У него не оставалось выхода. Но оставалась еще гордость. Это было мало, очень мало, но хоть что-то. Нельзя делать увиденное невиденным. Но можно научиться с этим жить. Слишком… слишком много того, что было ему дорого, лежало по ту сторону Аннуина. Он бы не выбрал сам платить такую цену, но в таких делах есть только один вариант — ты отдаешь все, что есть, не торгуясь, и ждешь, что выйдет. Он хотел сохранить возможность смотреть ей в глаза прямо. Самим собой. Остальное… остальное было опционально.