Битва гигантов. Ротшильды, Рокфеллеры и Нобели

Рагнар Сульман и Эмануэль постоянно в контакте, либо поддерживая связь письменно, либо встречаясь лично. Вопрос о том, как распорядиться акциями Альфреда в «Товариществе бр. Нобель», а также прочим его имуществом в России, намечено обсудить в июне в Петербурге. Сульман приглашает поехать с собой бывшего сотрудника компании, который знает русский язык. На набережной Стадсгордскайен, у парохода в Финляндию, Рагнар Сульман сталкивается с Яльмаром Нобелем и графом и графиней Риддерстольпе. «Ни Эмануэлю Нобелю, ни мне навязанная компания не доставила особого удовольствия. Кузены (Эмануэль и Яльмар. – Б. О.) плохо ладили друг с другом, и в эту пору между ними царило взаимное недоверие. Яльмар упорно хотел находиться рядом при всех моих переговорах с Эмануэлем, даже тех, которые не имели к нему прямого касательства, например о положении Товарищества». Была составлена опись имущества, принадлежавшего покойному в России; труднее оказалось обсуждать завещание.

Чего же добивались шведские родственники Альфреда? Они хотели отсудить «фамильные бумаги», то есть все акции динамитных компаний в разных странах, акции «Товарищества бр. Нобель» и компании «Буфорс-Гулльспопг», а также дом в Париже. Это составляло около трети всего имущества, и Рагнар отверг их притязания, возможно, «в излишне резких тонах». Наследники опротестовали опись имущества, но протест был отклонен, и 15 ноября 1897 г. она наконец попала в Карлскугский окружной суд. Душеприказчиков обязали выплатить налог на наследство, составлявший свыше трех миллионов крон. Оставалось добиться юридического утверждения завещания. Акции «Нобелевского динамитного треста», «Товарищества нефтяного производства бр. Нобель» и компании «Буфорс-Гулльспопг» продавать было нельзя. Споры вокруг парижского особняка и имущества в Германии создавали лишние задержки и приносили ущерб. Возможно, Альфред у себя на небесах уже жалел о том, что внушал Роберту терпимость к Риддерстольпе, когда брата тревожил выбор жениха дочерью.

Ни Эмануэль Нобель, ни его братья и сестры оспаривать завещание не стали. Младшая сестра Марта рассказывает в своей книге, как Эмануэль собрал их в просторной гостиной дома на Самсониевской набережной и «со всей откровенностью спросил, согласны ли мы, последовав его примеру, уважить волю покойного дяди и отказаться от возможного наследства. Младшие настолько воодушевились благородным отношением Эмануэля, что без колебаний поддержали его, о чем им никогда не пришлось жалеть».

Давить на Эмануэля, чтобы он примкнул к шведской родне, пытались многие, но, замечает Сульман, твердая позиция этого племянника сыграла важную роль для дальнейшего хода событий. 1 февраля 1898 г. родственники Альфреда Нобеля, проживающие в Швеции, подали в Карлскугский окружной суд жалобу на исполнителей завещания, требуя его отмены. Можно себе представить, каких трудов стоило добиться мирового соглашения, которое было заключено в мае того же года. Яльмар Шёгрен (а также его несовершеннолетняя по тогдашним законам супруга Анна) и Оке Шёгрен (как опекун трех дочерей Карла Нобеля) получали каждый по 100 тыс. крон, то есть двенадцатую часть дохода от наследства за 1897 г. Если бы прочим наследникам досталось больше предусмотренного, Яльмару Шёгрену доплатили бы соответствующий процент. Отдельно договаривались с наследниками Роберта, и эти переговоры завершились в июне 1898 г.

В результате Яльмар и Людвиг Нобели, а также Риддерстольпе (представлявший свою несовершеннолетнюю супругу Ингеборг) должны были поделить между собой сумму в миллион крон наличными и право на приобретение по номинальной цене четырех тысяч акций «Динамитного треста». Помимо этого, Яльмару причиталось в подарок от Альфреда 400 обыкновенных акций компании «Буфорс-Гулльспопг» стоимостью в 170 тыс. крон. Еще нескольким близким было отдано в общей сложности 100 тыс. крон. Все наследники отказывались от дальнейших притязаний на капитал, но хотели бы, чтобы к ним прислушались при составлении устава Нобелевского фонда.

Шведские академии признали соглашение быстро, а норвежский стортинг затребовал дополнительные сведения и подписал его лишь 4 июля 1898 г. Альфредовы акции «Товарищества бр. Нобель» приобрел за 3480 тыс. крон Эмануэль – по курсу, одобренному биржевыми маклерами, хотя и ниже их тогдашней котировки. Акции были положены в стокгольмский «Эншильда банк». С их переводом в Санкт-Петербург следовало подождать до официального вступления завещания в силу.

«Товарищество бр. Нобель» и бакинские промыслы принесли в Нобелевский фонд чуть больше 10 % его основного капитала.

Его замысел вылился в нечто грандиозное