Битва на Липице

Трудно сказать, насколько был искренен Георгий, когда говорил эти слова. Ведь он должен был понимать, что дело не в Ярославе. Рано или поздно его противостояние с Константином должно было закончиться большой войной, и произошло бы это независимо от действий младшего брата. Просто конфликт Ярослава с Новгородом явился тем детонатором, который взорвал ситуацию значительно раньше. Константин, не имея возможности своими силами победить младших братьев, все равно стал бы искать себе союзников за пределами Суздальской земли. Получилось так, что его интересы пересеклись с интересами Ростиславичей в 1216 году. Вступив в коалицию со смоленскими князьями и Мстиславом Удатным, Константин уравнял свои шансы в грядущем противостоянии с Георгием. Поэтому дело было не в Ярославе.

В тот же день Георгий Всеволодович с семьей и малой дружиной отплыл в Городец. Вместе с ним отправился в ссылку и епископ Симеон, поскольку Константин не хотел его видеть во главе владимирской паствы. Ростовский князь торжественно въехал в столицу в окружении Ростиславичей, а горожане, от греха подальше, встретили его крестным ходом. Но Константин к ним доверия не испытывал и велел жителям стольного Владимира целовать крест на верность. Затем грянули пиры, на которых новый великий князь чествовал своих союзников и одаривал их многими дарами.

* * *

Но оставался еще Ярослав, который после побоища на Липице бежал в свою вотчину Переславль-Залесский. Как и старший брат Георгий, во время бегства он сбросил с себя кольчугу и шлем, которые в 1808 году найдет крестьянка Ларионова из села Лыкового в окрестностях Юрьева-Польского. Загнав четырех коней, на пятом князь примчался в Переславль-Залесский и сразу же погнал на стены и валы все мужское население города. Ярослав накрепко затворился в столице своего удела, однако ресурсы, которыми он располагал, были невелики. Большая часть гридней и ратников осталась лежать на склонах Авдовой горы.

Успенский собор Владимира-Суздальского

Фото автора

Дальнейшие действия Ярослава свидетельствуют о полной невменяемости князя: «И не довольно было ему прежнего злодейства, не насытился крови человеческой, избив множество людей в Новгороде, в Торжке и на Волоке, но и теперь, уже бежав, он велел захватить новгородцев и смольнян, которые пришли по торговым делам в его землю, и всех новгородцев заточить в погреба, а других в гридницу, где они задохлись от скопления множества людей, а иных велел загнать в тесную избу и удушил их там – сто пятьдесят человек, а отдельно заточили пятнадцать человек смольнян – эти остались в живых» (Повесть о битве на Липице). Ярослав продолжает совершать неадекватные поступки, дает выход клокотавшему бешенству и в очередной раз замарывает свои руки кровью. Неспроста летописец отметил, что «Ярослав же еще пребываа в злобе и дыша гневом» (Новгородская Карамзинская летопись, т. 42, с. 111). Он мечется словно загнанный зверь и не знает, на ком сорвать ярость. Это как раз в характере Ярослава Всеволодовича – быстро найти крайнего и жестоко наказать, недаром Н. М. Карамзин назвал князя «надменный и мстительный» (с. 440). Здесь и подвернулись под руку пленные новгородцы, которых, как мы помним, он немало захватил в плен во время сидения в Торжке. И если уж он кого и хватал после побоища на Липице, то это могли быть только торговые люди из Смоленска: новгородцев князь рассадил по темницам гораздо раньше.

Но можно взглянуть на ситуацию и с другой стороны. Ярослав своими глазами видел ту бойню, которую устроили после битвы «правдолюбец» Мстислав и тихоня Константин. Видел, как по их приказу тысячами избивали беглецов. Князь Ярослав был в ярости от такой бессмысленной жесткости и поэтому решил ответить кровью на кровь. Правда, поступил в лучших традициях тестя – сначала сделал, а потом стал думать, зачем ему это было надо.