Битва на Волге

Может, кто-то думает, что крупные военачальники, генералы и маршалы, во время войны планировали оборонительные и наступательные операции и сражения в тиши кабинетов, в глубоком тылу, только на картах? На самом деле все обстоит далеко не так, хотя в войсках во всех звеньях — от полка до Вооруженных Сил страны в целом — имеются штабы и в них планируются бои и операции на картах. Но прежде чем штаб приступит к такому планированию, он должен иметь сведения о противнике, о его силе, средствах и намерениях, а командир (от командира полка и до корпуса, а то и командующий армией) должен провести собственную разведку на местности (ее называют по-военному рекогносцировкой). Командир обязан своими глазами осмотреть местность, где предстоит действовать его войскам, оценить обстановку и принять решение на бой или операцию.

Прославившийся впоследствии как командарм 62-й армии, генерал-лейтенант Чуйков впервые попал на Сталинградский фронт во второй половине июля 1942 года. Он был назначен на должность заместителя командующего 64-й армией. С первых же дней пребывания на фронте он стал особенно тщательно изучать тактику немцев. Он часто бывал на переднем крае нашей обороны, наблюдал, как гитлеровцы организуют и ведут бой, и старался разгадать, в чем сила и в чем слабость нашего противника.

Как-то он полетел на самолете По-2, чтобы быстрее поставить задачу стрелковой дивизии своей армии, ведущей сдерживающие бои, а возвращаясь, решил пролететь вдоль линии обороны армии и оценить, насколько выгоден рубеж, который она занимает. Надо было обладать редкой смелостью, чтобы идти на такой риск, когда в воздухе висели тучами фашистские бомбардировщики и истребители. А По-2 обычный, спортивный самолет. У него не было никакого вооружения и к тому же он имел скорость всего 110–150 километров в час.

Наши бойцы назвали его ласково — «кукурузник», поскольку летал он на низких высотах, чуть ли не по верхушкам метелок кукурузы, мог садиться в поле, а немцы презрительно называли его «Рус-фанер». Но многие немецкие асы[5] тем не менее «не стеснялись» охотиться за этой беззащитной фанерной стрекозой, дабы пополнить свой боевой счет, и нападали даже на санитарные машины, хотя у них был опознавательный знак — красный крест. Если сравнить По-2, скажем, с немецким истребителем, ну хотя бы с Ме-109, то последний, в отличие от По-2, был вооружен пушкой и пулеметами в носовой части и пулеметом в хвосте и развивал скорость до 600 километров в час, превышающую скорость По-2 в четыре раза.

И вот самолет генерала Чуйкова встретился в воздухе с фашистским Ме-109. Начался «бой», который генерал назвал боем кота с мышью. Раз десять бросался фашистский стервятник в атаку. Летчик, как только мог, маневрировал, уходя от его огня. Но фашисту все же удалось сразить наш самолет. При падении он ударился о землю и разломился пополам. Генерал и летчик чудом остались живы. Их выбросило из кабины. Фашист увидел, что самолет горит, остался доволен и, сделав круг, ушел на запад. Пострадавших подобрал случайно наш офицер связи другой армии, но они могли оказаться и в плену… Немецкие войска в то время наступали…

…Присматриваясь к тактике немцев, будущий командарм легендарной 62-й армии увидел слабые их стороны. Так, он заметил, что немецкие танки не могли атаковать без пехоты и без поддержки авиации. Были у них и сильные стороны. Очень четко и слаженно работала в бою авиация, и хорошо была налажена ее связь с наземными войсками, как и взаимодействие.

Обратил внимание генерал и на то, что немецкая пехота была сильна своим автоматическим огнем, но атаковала медленно, нерешительно. Нередко немецкие автоматчики вели огонь по пустому месту, как бы пугали противника. Эти наблюдения, изучение слабых и сильных сторон врага позволяли судить о том, как он организует бой, давали возможность использовать промахи противника, умело маневрировать и наносить контратаки по его расстроенным боевым порядкам, отводить ночью свои войска на более выгодный рубеж обороны…

В то время как фашистское командование считало падение Сталинграда делом ближайших дней и разрабатывало ритуалы воинских торжеств в поверженном городе, темпы наступления немецких войск падали не по дням, а по часам… На картах, расцвеченных карандашами всех цветов, лежащих в штабах и на столе самого фюрера, предполагаемое падение Сталинграда было помечено 25 июля… А войска Гитлера в это время находились в 150 километрах от города.

И после 25 июля немцы столкнулись со стойкостью и упорством нашей обороны, и им потребовалось больше трех недель, чтобы дойти до большой излучины Дона к Калачу (см. схему № 1).

Несомненный интерес в этой связи представляют воспоминания адъютанта штаба 6-й немецкой армии, наступавшей на Сталинград, полковника Адама. На пути к Калачу он взял в свою машину двух солдат, участников сражения под Калачом, и они поделились с ним впечатлениями о пережитых боях.