Битва за Аресал

Черноволосый мужчина, по человеческим меркам на вид лет сорока, поднял голову. Его внешность обладала исключительно мужскими чертами: ярко-выраженные скулы, серьезный, даже властный взгляд, густая короткая борода, мускулистая шея, широкие плечи, только голос верховного монаха выбивался из общей картины, обладая неким бархатным тембром, что несомненно ласкал слух и не внушал никаких опасений.

– Она наследница крови матери кодекса, – ответил Ториган. – Прояви уважение к нашей вере.

Фелинс скрипя зубами опустился на одно колено. Монахи, чьи сердца еще были полны сомнения последовали примеру оставшихся членов Совета Гальдимеша. По пристани раскатился еще один оглушительный крик, звучащий с надрывом в горле, приправленный недюжинной ненавистью и противостоянием:

– Слава кодексу! Слава крови матери его! Слава Ринса!

Каяра выставила руку, согнутую в локте, перед собой и сделала поклон. Монахи поднялись с колен. Их лица искажало презрение к самим себе, в крови верховных она четко ощущала колющий привкус унижения. Столько веков ни один из клана Ринса не казал носа в их владения, а теперь объявилась она, но не просто пришла помолиться древним богам в чертоги храма, а заставила их покинуть собственный дом, явиться к ней на поклон, убила их сородичей, и собиралась требовать полного повиновения. Нет, они уже забыли об этом долге перед ее кровью. Но ничего, она им напомнит…

– Вы звали нас, Великая Княже, – старик произнес последние слова с особым акцентом, словно выдавливая их из себя. – Мы думали, что вы пожелали вернуть корабли, но, видимо, вашему сердцу также было угодно пролить и нашу кровь?

– Они нарушили законы кодекса, за что и поплатились, – властным тоном ответила Каяра.

Члены Совета Триединства переглянулись, а затем уставились на нее. В очередной раз она держала их в неведении, не удосужившись даже предупредить. Кажется, она теряла последнее доверие, которое у них оставалось по отношению к ней. Но иначе, глава клана Ринса поступить не могла. Она и не планировала убивать эту троицу, но они не оставили ей выбора. Подобное неуважение, открытое противостояние ее праву, это нужно было пресечь на корню. Их жизни по сути могло спасти простое приветствие, которым они так нагло пытались пренебречь. Желая указать на ее место, они лишь заставили напомнить, где именно зияет ее трон.

– И в чем же конкретно была их вина? – вмешался в разговор Фелинс, он кипел от злости. Сложно сказать, кого он сейчас ненавидел больше: ее за убийство и власть над ними или же себя за слабость, невозможность ей противостоять?

– Они попятнали свою веру, предали законы кодекса. Вы и правда желаете, чтобы я озвучила все преступления, что они совершили? – Каяра одарила старика высокомерным взглядом.

– Да, желаю, – ответил старик. – Потому, что я жил с ними рука об руку, я видел, как они пришли в этот мир и, благодаря вам, увидел их конец. Я не имею ни малейшего понятия…

– Не смешите меня! – грозно крикнула на него Каяра, выпуская на волю восемь клыков.

Старик вжался. Истинное лицо Кровавой Княжны не могло не приводить в ужас, а уж тем более, когда ее влияние на него было столь велико. Каждый чистокровный, что во много раз превосходил по благородности другое существо, имел неоспоримое влияние. Гнев благородного – заставлял трепетать и бояться низкорожденных, страсть же преумножалась во сто крат, полностью лишая способности здраво мыслить. И сейчас Ториган впервые за свою долгую жизнь осознал, что значит быть слабым перед лицом сильного. Он впервые почувствовал, кем именно пренебрегал все это время и кому еще недавно собирался бросить дерзкий вызов.

– Они отвернулись от староверов, – Каяра кипела от злости, – закрыли врата храма! Не впускали в его чертоги без подати чистокровных! Верующим неблагородных кровей, но с чистой любовью в сердце к кодексу, посмели закрыть вход! Не отзывались на мольбы умирающих, отстранились во время гонения и истребления тех, кого должны были защищать! Мне продолжать?

Старик замотал головой и опустил взгляд в пол. Его руки задрожали, а дыхание стало тяжелым и прерывистым.

– Вы прекрасно понимаете, почему у меня есть сейчас право убить всех вас и упразднить Гальдимеш! – она говорила громко, так, чтобы каждый из монахов ее отчетливо мог услышать. – Вы давно уже не преданы той вере, которую ваши предки поклялись защищать! Голос кодекса не звучит ни в ваших сердцах, не поет в ваших помыслах! Вы позор на истории моего рода…

Она запнулась. Влюбленное лицо Карах предстало перед ее глазами. Ее крепко сжимали руки Тени, а внутри Каяры все переворачивалось, ей стало трудно дышать…

Глава 12

– Тогда я должен был быть первым, – тихо сказал Ториган, – кого вы должны были казнить. Я единственный, кто входил в Совет еще во времена истребления чистокровных.