Битва за Аресал

– Только, кажется, наш защитник нынче перешел в палачи! – заметил Гола и разочарованно бросил взгляд через плечо.

Ратибор был все также непоколебим, на его лице не было ни капли разочарования, а в крови отчетливо чувствовался запах победы. Он был счастлив, наконец-то смог вырваться из оков Совета предателей и вновь послужить кодексу, как то ему и полагалось.

– Ратибор не меньше вашего ответственен за все, что было сделано, – пояснила Каяра. – В случае, если Гальдимеш не сможет отмыться от своего позора, да, он станет вашим палачом, но и своим тоже.

– Вы убьете последнего члена своего клана? – изумленно воскликнул Фелинс. – Даже зная, что сами приказали ему подчиняться и беспрекословно выполнять наши приказы?

– Так-то приказала не она, – словно между делом бросил Соломон.

– Сути дела не меняет! – возразил Фелинс.

– Да, – подтвердила Каяра, обрывая разгорающийся спор.

Верховные монахи повернулись к своему генералу. На его лице царило все то же спокойствие, ни единой эмоции. Казалось, что его ничуть не беспокоила подобная участь.

– Вы сейчас, Владыка, – Фелинс прищурился, всматриваясь в ее лицо, – по сути подталкиваете нас сделать только один выбор. Вы предложили на либо умереть от руки Ратибора, либо погибнуть в бою с Калгалой. В первом случае смерть будет даже куда менее болезненной, чем во втором.

– А вы уже сразу готовитесь проиграть? – с вызовом спросила Каяра.

Фелинс задумался. Он обернулся, внимательно изучая пристань. Затем остановил взгляд на замке, немного сморщив и без того морщинистый лоб.

– Скажите мне честно, Владыка, какие у нас шансы на победу? Каков будет исход этой битвы? Только не врите. Ответьте, как истинная Ринса, без утайки и не жалея ничьих ушей, – на последних словах он покосился на королей и королеву, а те, в свою очередь, затаив дыхание приготовились услышать ее ответ.

Каяра сделала глубокий вдох и четко произнесла, не допустив ни единой ноты сомнений в голосе:

– Мы победим.

– А точнее? – еще более настойчивым тоном произнес Фелинс, приподняв одну бровь.

Каяра на секунду отвела взгляд, собираясь с мыслями. Она уже не раз прокручивала все возможные исходы этой войны: от того, когда может напасть калгала со своей армией коргов, как будет происходить битва в той или иной ситуации, до самого главного, чем все закончится. Но еще никогда она не произносила этого вслух даже в присутствии своего нареченного, который сейчас также, как и все остальные внимательно всматривался в ее лицо, в ожидании ответа.

– Многие погибнут. Если калгала нападет сейчас, то скорее всего выживших останется мало. Но это мы можем исправить, если будем работать…

– Не увиливайте, – нетерпеливо прервал ее Фелинс, – говорите, как есть сейчас. Калгала может напасть в любую минуту, он не будет ждать, пока мы подготовимся.

– Хорошо. Многие падут от рук коргов. Но победа будет за нами. Мы убьем калгалу.

– Вы? Это вы и последний Ситал? – уточнил старик.

– Да.

– И как вы это сделаете?

Каяра извиняющимся взглядом посмотрела на своего возлюбленного. Тот согласно кивнул, – он понял ее без слов. Та надежда, которую Володар столь тщетно пытался сохранить до этого момента, будет атакована голосом разума, что ему претил все это время.

– Ценой наших жизней.

– Ваших? Или всех наших? – не успокаивался монах.

Каяра сглотнула и, сделав шаг вперед, произнесла с долей гордости:

– Моей и Володара.

На их лицах отразилось облегчение. Даже сердца Совета Триединства преисполнились некой радостью. Что может быть лучше, чем убийство всех проблем разом? Калгала, конечно, олицетворял собой самую главную и самую пугающую из них, но нельзя было убрать из этого списка двух оставшихся вальмириев. Любой, кто сильнее тебя, будет внушать страх. Страх за собственную жизнь, власть, за привычный уклад, что дарует тебе некое чувство безопасности. Сложно строить планы на будущее, именно на то, которое бы тебе хотелось, если все, чем ты обладал ранее может быть поставлено под угрозу.

Реакция народов, как староверов, так и новообрядцев, могла быть непредсказуемой: от страха перед могущественными созданиями, до благодарности и вознесения их же. Ни одно и ни второе не могло принести спокойствия. Либо война, либо смена власти. Сложно сказать, к чему существа придут в конце. И что поистине страшнее правителей.

Однако, для монахов Гальдимеша смерть Кровавой Княжны была равносильно получению свободы. Получению права превратить некогда созданный ею храм в могущественный оплот власти, который сможет занять свои четкие и влиятельные позиции на мировой арене. Не сказать, чтобы Совет Триединства был рад такой возможной перспективе, – созданию еще одного конкурента, что может посягать на их мечты о едином государстве для всех населяющих землю существ. Но живая Княжна несла в себе куда больше опасности, чем новоиспеченные Правители из старых монахов, что уже теперь, в свете текущих событий, явно утратили прежнее уважение своих последователей.