Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж

Он проводит интенсивное обследование участка. На карты наносятся блок-посты, пограничные кордоны, удобные высоты. Уточняется протяженность отдельных участков, степень трудности их преодоления и состояние коммуникаций. На следующую ночь, 24 сентября, «Лама» вновь объявляется на стоянке. На этот раз он в костюме уроженца Китайского Туркестана, мусульманина-купца из Яркенда. И здесь Рерих впервые занес в дневник ошеломляющую подробность: «Оказывается, наш лама говорит по-русски. Он даже знает многих наших друзей»[90]. Что это за общие знакомые? Их как минимум двое. Первый — это Агван Доржиев, бывший агент Русского Генштаба в окружении Далай-ламы, затем консультант советской разведки, с ним Рерих познакомился до революции во время отделки и росписи буддийского храма в Санкт-Петербурге. Второй — это народный комиссар иностранных дел Чичерин, известный Рериху еще со времен учебы в университете, главный генератор тибетских интриг.

Пораженный всезнанием и болтливостью Блюмкина, Рерих снова записывает в дневнике: «Лама сообщает разные многозначительные вещи. Многие из этих вестей нам уже знакомы, но поучительно слышать, как в разных странах преломляется одно и то же обстоятельство. Разные страны как бы под стеклами разных цветов. Еще раз поражаешься мощности и неуловимости организации лам. Вся Азия как корнями пронизана этой странствующей организацией»[91]. Вот так, удивляясь и восхищаясь своим «ламой», вожди экспедиции дошли до китайской границы и 3 октября уже держали курс на Хотан.

5

Душа покойного губернатора Кашгара с некоторых пор стала вселяться в тело хотанского наместника, и виной тому был мистер Скрайн. Этот прилизанный джентльмен, поклонник прямого пробора и бриолина, служил британским консулом в Западном Китае. Английская миссия находилась в Кашгаре — столице одноименной провинции. В 1923 году, когда губернатор Ма Фусин был еще жив, Скрайн часто наведывался в огромный дворец деспота, хозяина гарема, состоявшего из пятидесяти жен. Губернатор был кровожадным садистом. Он терроризировал местное население, устраивал экзекуции с обрубанием пальцев и рук, с отрезанием ушей и выкалыванием глаз. Незначительный проступок мог привести к кровавой вакханалии или узаконенному государством членовредительству — к казни «10 000 кусочков».

Обычно Скрайн приходил во дворец в белом парусиновом костюме и черном галстуке, который менял иногда на бабочку а-ля Липтон. Губернатор— толстый, круглолицый старик— был настоящим китайцем, любителем водки, обильно стекавшей по его опущенным седым усам. Беседы со Скрайном проходили чинно и касались общего положения дел в провинции, рынка шерсти и новейших британских нефтеперегонных заводов. Голову Ма Фусина украшала армейская французская фуражка с воткнутым в нее страусиным пером. Мундир китайца имел эполеты — но он плохо сидел на властителе Кашгара, и Скрайн знал почему.

Как-то, во время очередного визита, Скрайн сообщил губернатору о том, что британские власти подробно осведомлены о его желании отделиться от Синцзяна и объявить Кашгар независимым. Англичане, — продолжал консул, — поддержат правителя провозглашенной страны, если он уступит Тибету, где сейчас в связи с волнениями находятся британские отряды, оазисы Хотан и Керия. Губернатор был взбешен этим предложением, и встреча окончилась скандалом. Возвратившись в консульство, Скрайн написал письмо к генерал-губернатору Синцзяна Ян Дуту и отправил его с курьером. В своей депеше он предупреждал давнего врага Ма Фусина, что этот сепаратист вот-вот заявит об отделении Кашгара.

Получив сообщение, генерал-губернатор объявил мобилизацию и двинул войска в направлении Кашгара. Командовать авангардом карательной экспедиции вызвался начальник учтурфанского гарнизона Ма Дажэнь. Его отряд лихим маневром обошел Кашгар и 1 июня 1924 года ворвался в город с тыла— со стороны гор. Вооруженные группы мятежников были застигнуты врасплох и рассеяны. Только отряд охраны губернатора забаррикадировался со своим правителем во дворце. При штурме резиденции Ма Фусин был ранен и пленен. По приказу победителя пленника распяли на низком кресте, так что он фактически стоял на коленях. Руки Ма Фусина были привязаны к перекладине. Ма Дажэнь подъехал на коне к своей жертве и воскликнул:

— Ты узнаешь меня, Ма Фусин?

— Да, ты — Ма Дажэнь, — ответил распятый.

Победитель выстрелил в жертву, и брызги крови испачкали мундир триумфатора, а это считалось дурной приметой.

За успешное проведение операции генерал-губернатор назначил Ма Дажэня правителем оазиса Хотан. Там им и овладел дух жертвы, и он временами терял рассудок.

«По некоторым сведениям, — сообщала советская разведка, — он за последнее время сделался психически ненормальным человеком. В отношении к населению принимает репрессивные меры, произвол и безобразие гуляют по всему хотанскому даоинству (округу. — О. Ш.) К англичанам относится недоброжелательно»[92].

6