Битва за Иерусалим

С введением состояния готовности бойцы Иерусалимской бригады постепенно отмобилизовались, и когда набор кончился, в городе не осталось мужчин. На Иерусалим пала мрачная и суровая тень. Здесь не было «фронта» и «тыла». Тут и тыл был фронтом, к тому же этот тыл не раз уже превращался во фронт. У старожилов до сих пор не изгладился из памяти 48-й год. Они готовились к чему-то похожему, а может быть, даже к худшему. Молодежь за 19 лет научилась жить подле открытой границы, не раз напоминавшей о себе пулеметным огнем.

Теперь граница снова стала неотъемлемой и доминирующей реальностью. Защитные стены, годами перекрывавшие улицы, бетонные противотанковые надолбы и ржавые от времени заграждения — все это приобрело за одну ночь новый смысл. Один из иерусалимцев, прогуливаясь в дни готовности подле защитных стен и наблюдая, как хлопочут хозяйки, а детишки играют буквально на прицеле у врага, невольно сравнил эти стены со шлюзами в Голландии, сдерживающими наступление моря. Помогут ли они остановить арабские орды, рвущиеся на «священную войну»?..

Стратегия Цахала, как мы еще убедимся, никогда не полагалась на проволочные заграждения, окопы и бетонные стены. За день до начала войны один из ротных командиров спросил у начальника оперативного отдела Иерусалимской бригады, почему линия границы в таком запущенном состоянии, и тот ответил: «Сколько, по-твоему, мы будем сидеть на этой линии? Если что-нибудь стрясется, мы двинемся вперед».

А по ту сторону защитных стен, заграждений и выщербленного пулями бетона просматривался другой Иерусалим, такой реальный и фантастический, близкий и чуждый, загадочный, как затененная часть луны… Он пока еще лишь светился огнями и молчал, но похоже было, будто что-то новое, насыщенное ненавистью, зародилось в нем и растет не по дням, а по часам.

Более других ощущали эту перемену иерусалимцы, проживающие рядом с границей, и среди них Гили Якобсон, чей дом был в двух шагах от кордона… В дни состояния готовности она из своего дома частенько заглядывала к «соседом», — как там теперь у них все выглядит, по ту сторону черты, и поначалу ей казалось, что ничего не изменилось. Старый город имел пока тихий и мирный вид, будто не подозревал, что ему уготовано в близком будущем. Был он, как всегда, близок и вместе с тем запретен и недоступен — тоже как всегда. Притягивающе красив, но одновременно более таинственен и скрытен, чем обычно. «Чудесный вид, — рассказывает Гили, — не изменился: слева кусок стены Старого города с золотым куполом мечети Омара и серебряный купол мечети Эль-Акса. Напротив, вниз по склону, стелются белые домики села Шилоах. Мы показывали друзьям кусочек Западной стены, который можно было увидеть только из нашего окна, Яд Авшалом[6], разоренную Масличную гору и гору Ско- пус. Этот вид, принимающий в зависимости от освещения разные оттенки, и по-разному прекрасный в разные часы дня, не изменился. Но теперь он дышал чем-то злым, преступным».

В один из вечеров Гили услыхала молитву, транслировавшуюся из мечети Омара. Это было в 7.00 — за полтора часа до обычного времени. В 8.26 последовала передача второй молитвы. Такое неслыханное отклонение от традиции было последней приметой чего-то чрезвычайного, что должно было вскоре произойти. «Мы были ужасно взволнованы», — говорит Гили.

*

Иерусалим готовился к войне с большей интенсивностью, нежели остальные города страны. Хозяйки налетели на рынок и нагромоздили на кухнях припасы мыла, муки и сахару. Здесь, однако, закупка впрок имела особый смысл: запасающиеся уже натерпелись в своей жизни от осад и голода. Окна и входы защищали мешками с песком, так как вражеские снаряды вполне могли разорваться возле любого окна и любого входа.

И они начали взрываться.

К общим усилиям подключилась и мэрия, приступив к распределению песка, чтобы помочь завершить оборудование укрытий. Поскольку в самом Иерусалиме песка нет, его доставляли с равнины и бесплатно сгружали перед входами в дома. Торговцы и компании позаботились об обеспечении жителей мешками из-под сахара и риса, так как запас обычных джутовых мешков очень быстро иссяк.

Начальник генштаба, обследовавший город вместе с генералом Наркисом за два дня до начала военных действий, мог убедиться в том, что его жители безостановочно трудятся над укреплением жилищ. То был субботний день, и верующие иерусалимцы получили у своих раввинов особое разрешение не прекращать работы.

«Здесь все знали, — рассказывает Гури, — что война на пороге. В последние дни, поддерживая состояние готовности, я усиленно курсировал вдоль нашего ротного участка. Встречные говорили нам: «Да хранит вас Бог!» — и старались что-нибудь сделать для нас. Я вдруг ощутил, как меня прошибают слезы, охватывает молитвенная дрожь. Это было так сильно, что начинало казаться, будто еще немного и некто могучий подаст свой трубный глас».