Битва за Лукоморье. Книга 3

Царевна замахнулась было на аиста, но тот еще сильнее забил крыльями в тщетной попытке взлететь, и рука замерла-застоялась. Нет, так дело не пойдет. Тут лучше спокойно, по-хорошему, объяснить, что спасти хочет.

– Тише, тише, не дергайтесь, я помогу, я сейчас…

Отбросив в сторону посох, Василиса одной рукой ухватилась за дрыгающие ножки, а другой вытащила нож и полоснула по удавке. Затем быстро и осторожно распутала ивовую сеть. Освободившийся аист судорожно дернулся, расставаясь с добычей, и шарахнулся прочь, роняя на ходу перья. Взлететь спустя несколько мгновений ему все же удалось, только голова немного клонилась на бок, да вместо победного стрекота из клюва вырывалось какое-то шипение.

Спасенный лозовик забился в руках, что-то возмущенно бурча под нос, и царевна поспешно опустила нечистика на траву, с любопытством его разглядывая. Ростом в половину локтя, тельце пузатенькое, штаны цвета травы, оранжевый кафтан, а на ножках – коричневые лапти. Головенка большая и лысая, зато седая борода – по грудь… а самое главное – во лбу один глаз! Большой и желто-зеленый.

Не часто ей доводилось иметь дело с этим скрытным болотным племенем. Лозовики славились своими каверзами и слыли несказанными гордецами – никому не подчинялись, даже Матушке Юге. Могли посмеяться над забредшим в болото путником, заманить в трясину, искупать в вонючей черной жиже, но потом сами же и спасали, протягивая гибкие упругие ветки. Прятаться эти проказники умели: никто из людей не мог похвалиться, что видел их домик, укрытый в зарослях вербы. Что ж ты, такой осторожный да ловкий, чуть не угодил на обед неразумной птице?

– И чего было соваться не в свое дело, парень, – будто в ответ проворчал лозовик, прищурил единственный глаз и поправился: – То есть девица! Ятрыш-кукиш! [37] Шастают тут всякие, лезут не в свое дело…

Василиса аж опешила от такой черной неблагодарности. Ведь оба б погибли: и аист, и нечистик! А еще говорят, что лозовики – добрые…

– Шапку мою тут не видала?

– Нет.

– Эх, видать, гадкий птиц сожрал, – произнес лозовик, отряхиваясь. Голос у него был странный. Вроде бы и тоненький, но при этом будто бы басовитый.

Василиса для порядка посмотрела по сторонам, но никакой шапки не приметила.

– Думал, уж совсем пропала моя головушка в глотке ненасытного бусла [38], – продолжал бурчать дед. – С лягухой меня спутал, поганец, хорошо хоть насквозь пробить не успел. А я изловчился да лозой его горло и опутал, а потом и крылья. Он меня заглотнуть не может, удавиться побаивается, а я освободиться не могу, чтоб его молнией поджарило!.. Но я бы и сам справился, безо всяких бродяжек мимохожих.

– Осторожнее надо быть, – улыбнулась царевна. – Аисты к перелету в теплые края готовятся, жирок нагуливают.

– А то не знаю, – фыркнул нечистик. – Осторожен я… просто о внучатах беспокоился сильно, сбежали с утра пострелята. Не видала?

Василиса лишь покачала головой в ответ, и лозовик горестно вздохнул:

– Ишу-ищу, отвлекся, а тут этот налетел. Да еще ты влезла с какого-то перепугу… Ты, человечка, что тут делаешь? Куда путь держишь? Таким, как вы, на болотах не место.

– Ну и горазд ты допрашивать, – не осталась в долгу чародейка. – Лучше скажи, как величать тебя, такого неласкового?

– Шурыш меня кличут, – буркнул лозовик. – Дед Шурыш.

– А меня Василисой.

– Ну и ладно.

– Мне в сердце топей надо, – объяснила царевна, невесть с чего решившая рассказать новому знакомцу о своих делах. Видать, успела соскучиться по Нежане, да и поговорить захотелось. – К царю Ражитопу иду.

– Рыжий Клоп? – фыркнул Шурыш. – Велика честь эту тушу вонючую царем звать! Да только соваться туда не стоит, особенно такой, как ты, ни к чему толком не приспособленной, – сгинешь понапрасну. Дальше ведь только хуже будет. Трясина там гиблая, я и сам избегаю к оржавине ходить. Нипочем не пошел бы, да за внучат опасаюсь.

То, как отозвался Шурыш про Безрадушного, Василису не удивило. И впрямь, какой из Ражитопа царь, если разобраться? Засел в самой середке топей, лопает все, что попадется, сказывают, уже до комарья и пиявок докатился. Никто его не слушает, никто не подчиняется, всем болотным царством заправляют вировники и их нынешняя царица – Матушка Юга.

– Надобно мне туда по делу важному.

– Важные дела? У тебя? – неодобрительно покосился на нее лозовик. – Сидела бы в тереме, жемчуг в бусы низала или розы поросячьи крестиком вышивала. Не бабье дело в сапогах по кочкам прыгать. Топи там непролазные, а сам горе-царь жрет, как не в себя, брюхо ненасытное, да тут же и нужду справляет – вонища жуткая. Не ходила бы ты туда.

– Да век бы глаза мои его не видели, – вздохнула Василиса, – только надо.

– Упрямица, видать? Как только таких замуж берут? Как там у вас, человеков, принято? Жена должна быть мужу покорной, сидеть в светелке у окошка, хозяина поджидать. А ты, видать, еще та змеюка, тоща больно.