Битва за Лукоморье. Книга 3

Душу излить Мираве хотелось, уж это-то Алеша видел, но для спокойствия волшебнице требовалось слово, дать которое богатырь не мог. Вернее, мог, зная, что нарушит, если отшельница скажет что-нибудь в самом деле важное. Китежане не вправе такое скрыть от Китежа, но не обязаны в этом налево и направо признаваться. И вообще откуда ему знать, что за тайны у Миравы? Может, от них Охотникам никакого толка, да и старшие не болтливы… Выслушают, запомнят, никто и не узнает, кто и когда вести добыл.

– Не дам я тебе слова, – буркнул Алеша. – Не могу. Я – Охотник, мое дело Белосветье от Тьмы беречь, а это не только мечом махать, но и ушки держать на макушке. Про яг мало что известно. Сила у страхолюдин немалая, а чего от них ждать, неведомо, тут каждое лыко в строку, ты уж прости.

– Спасибо, что врать не стал. Про яг, если нужно, можешь рассказать, вот про меня не надо.

– Лады, – такое слово он даст, хотя Миравиных тайн он и так бы никому не выдал. – Ты про харчи спрашивала. В сумах у меня сухари есть и зайчатина. Вяленая. Годится оно твоей Благуше?

– Ей все годится, лишь бы еда человечья была.

«Зачем зайчатину? – немедленно расстроился Буланко. – Сам ведь любишь, а этой все равно! Пусть сухари грызет!»

Вяленую зайчатину Алеша и впрямь уважал, потому и вывалил перед Миравой всю, что была. Чем и как станет эта… Благуша есть, богатырь не представлял. Рта у нее не имелось, на соломенной головенке только пара глазок поблескивала. Почему-то подумалось, что сейчас под этими глазками прорежется рот, но все оказалось куда заковыристей. Отшельница разложила на земле сухари вперемешку с мясом, вытащила куколку из кошеля, шепнула «покушай да про мое горе послушай», положила изрядно с прошлого раза выцветшую советчицу на сухари и отошла, почти отскочила.

Куколка прилипла к угощению, словно была намазана смолой. Что творилось под соломенным тельцем, китежанин, само собой, не видел, но выцветший до серости сарафанчик стал понизу розоветь и розовел, пока не обзавелся алой каймой, затем Благуша дернулась и перекатилась вправо, накрыв немалый кусок зайчатины. С мясом пошло быстрее, богатырь не успел толком удивиться, а куколка, сверкая покрасневшей почти до пояса одежкой, переползла на кучку сухарей. Там, где она только что возилась, не осталось ни крошки, зато раздался уверенный тоненький голосок.

– Ох и дел ты, доча, по глупости наделала, ну да управимся! А добрый молодец поможет…

* * *

Возвращались шагом по своим же следам. Ехать было всего-ничего, но поговорить они успели. Алеша теперь знал, считай, все, только не то, какой худ толкнул синеокую красавицу спутаться с жуткими каргами.

Это, впрочем, терпело, сперва требовалось избавиться от вербовщицы, не разворошив при этом осиного гнезда. Яги стояли одна за одну и свято блюли свои правила. Пока их избранница не вступила хозяйкой в новую избу, она могла, вернув полученный задаток, разорвать заключенный сдуру договор, но не сбежать. Бегство считалось шагом к отступничеству – и за беглянкой начиналась настоящая охота. Воительницы не успокаивались, пока не настигали свою жертву, а настигнув, били сразу и насмерть. Справиться с ними, по словам Миравы, было невозможно. Алеша думал иначе, но понимал, что одолеть даже одну ягу с ее избой у него сейчас выйдет вряд ли. Самым умным выходило объясниться и распрощаться, но тут имелись свои закавыки.

Соломенная Благуша, не желая отдавать свою воспитанницу ягам, втихаря переделала одного из каменных привратников в неяг-птицу. Дескать, увидит ее вербовщица, сочтет ответом и уберется восвояси. Сработать это, само собой, не могло, к тому же Мирава, вопреки куколкиным уговорам, не стала ждать в горнице, а поставила стол на лугу. И ладно бы, только отшельница подозревала, что к башне загодя наведались вороны-разведчицы, заметили каменную врагиню и донесли о том хозяйке. Гончую это ожидаемо не остановило, но начавшиеся переговоры сорвали сперва нагрянувший китежанин, а потом и настоящая неяг-птица, в случайность появления которой поверить было трудно. Сам Алеша в эдакое совпадение уж точно не поверил бы, вербовщица же запросто могла решить, что Мирава задумала и договор разорвать, и задаток не возвращать.

Уверенности в том, что без избы и даже без ступы она совладает сразу с волшебницей и Охотником, у Гончей не было. Вот она и спровадила их якобы за ступой, сама же то ли подмогу вызвала, то ли взялась за колдовство, которое требует времени и полной сосредоточенности…

«Грозой пахнет, – прервавший хозяйские размышления Буланко был явно встревожен. – Но грозы нет. Небо ясное».

– Буланыш грозу унюхал, – не стал скрывать от спутницы Алеша. – Это что-то значит?