Битва за Лукоморье. Книга 3

На дне темно-зеленых очей Чернавы блеснули серебряные искры. Словно вода в двух бездонных омутах всплеснулась, вспышки дальних зарниц в себе отразив. Царевна поджала губы, будто решая, отвечать или нет, и вдруг поднялась с лавки.

– Пойдем назад. Отцовские слуги меня наверняка уже ищут.

Знает она что-то, а говорить отказывается! Нет, так не пойдет! Садко нагнал царевну у дверей в зал и придержал ее, легонько взяв под локоток.

– Ответ хочу получить, Чернава, – настойчиво произнес он. – Вижу, что знаешь – так скажи!

Дочка морского владыки мягко отвела руку капитана, стрельнула взглядом на сидящего на троне отца, хохочущего над чьей-то шуткой. Посмотрела на Алю, которая уже уселась на стол, возвращаясь к недопитой чаше. Наконец решившись, Чернава развернулась к Садко и, положив ладонь ему на грудь, приблизила губы почти к самому уху новеградца.

– Ты и впрямь думаешь, что батюшка тебе такой подарок сделал из прихоти, а сам ты для него не больше, чем скоморох или игрушка занятная? – царевна произнесла это торопливо, будто чего-то боялась. – Ох, Садко, много чего ты не знаешь об отце да о его замыслах тайных… А дары его… они всегда щедрые, истинно царские, но… вспомни, чем батюшка тебе напоследок пригрозил, когда вы в саду беседовали.

Выходит, она и там была, подслушивала…

– Ты, видать, его слова мимо ушей пропустил, а зря. Поразмысли над ними, как он тебе велел, – и поймешь, какую плату страшную с тебя отец взять может, если из покорности выйдешь… Сказал ведь, что достанет тебя – и на море, и на…

Докончить фразу Чернава не успела. Посуда на соседнем столе зазвенела, мелко задребезжав. Подпрыгнули кубки на скатерти, опрокинулся набок кувшин с вином, и между блюд и мисок потек бирюзовый ручей. А следом заходил под ногами пол, задрожали стены, погасли в зале волшебные огни, будто задутые резким порывом ветра. Прозрачный купол чертога полыхнул холодным, ослепительным бледно-лазоревым сиянием, и дворец сотрясся от рокочущего трубного звука.

Теперь исполинский подводный рог пел уже не торжественно и не радостно-звонко, как совсем недавно, созывая гостей коралловых палат на праздник. В его голосе гремело предупреждение: «Беда! Тревога!»

Первыми поднялись с тронов, схватившись за оружие, морские владыки. Переглянулись, на глазах суровея лицами, молча обменялись короткими кивками. Пирующие тоже вскакивали со скамей, ничего толком не понимая и растерянно озираясь. Расправив крылья, взмыла со стола Аля, взлетела к сияющему бледно-голубым пламенем своду зала, а в зал уже торопливо вплывали зеленокожие воины дворцовой охраны, вооруженные как для боя – при обнаженных мечах и копьях-гарпунах, с закинутыми за спины круглыми чешуйчатыми щитами. Трое морян в богатых узорчатых доспехах – видать, сотники или даже воеводы – подплыли к южному морскому царю. Что-то принялись быстро ему докладывать, и лицо Смугляка чем дальше, тем больше каменело.

Землетрясение подводное, что ли? Это было первое, о чем подумал Садко, прижав к себе сдавленно ахнувшую Чернавушку и готовясь в любой миг заслонить царевну своим телом от неведомой опасности. Но, когда в зале раздались испуганные вскрики, а народ начал задирать вверх головы, новеградец понял: нет, никакое это не землетрясение. Это кое-что похуже.

– Смотри! За окном! – услыхал он тревожный и звонкий мысленный крик алконоста-птицы.

Мимо высокого полукруглого окна промелькнула гигантская вытянутая тень. Смутная, темная, размытая – перламутровые витражи, украшающие зал, отменно справлялись с тем, чтобы пропускать снаружи мягкий рассеянный свет, но что творится вокруг дворца, видно сквозь них было плохо. Однако Садко уже догадался, что это такое.

Точнее, кто.

Хватило все-таки наглости чудам-юдам морским испоганить Смугляку и его гостям пир в честь Осеннего Солнцеворота. Гады не просто потревожили окрестности рифа – они осмелились напасть на дворец!

Еще одна черная тень пронеслась за другим окном. Да ведь чудища эти – прямо за стенами, ошарашенно сообразил Садко, еще крепче прижав к себе Чернаву. Что же так поздно-то врагов заметили? Не иначе ворожбу какую-то хитрую они в ход пустили? И что случилось с защитой царских чертогов? Не выдержала, поддалась? Ну да, у морских чуд-юд, говорят, есть свои колдуны, умеющие творить боевые заклятия, а еще погань из Иномирья зачарованным оружием вовсю пользуется, вдобавок к когтям и клыкам… Но сколько же тогда там, снаружи, вражин собралось?! И что с охранниками дворца, наездниками на рыбоящерах?

Видать, южный морской царь тоже до последнего не верил, что чуды-юды настолько обнаглеют. Однако, как бы там ни было, врасплох его не застали, а в зале никто не заметался бестолково и малодушно меж столами, вопя от ужаса. Подводные жители не привыкли праздновать труса, сталкиваясь с опасностями, скрытыми в океанских глубинах, а люди и сухопутные диволюды, приглашенные на пир, в жизни навидались всякого и головы не потеряли.