Битва за Лукоморье. Книга II

– Ой, прости, Василиса, – вконец смутился Радей, – отвык я тут от нормальной жизни, одичал что твой волк-одиночка. Пошли скорее на воздух, пообедаем, чайку попьем, покуда здесь мои помощнички приберутся.

Из-за спин разгрёб появились еще и пять познаек с большими головами и похожими на совьи ушами. Все были одеты в короткие порты, рубахи и телогрейки, только у одного был еще белый фартук-передник. Замерев на месте, они хлопали янтарного цвета глазами и терпеливо ждали хозяйских указаний.

– Нежаня, – спохватилась Василиса, отчаянно чихая в тонкого полотна вышитый платок, – будь добра, поруководи ими, чтобы все чин-чином было.

Мамка-нянька медленно пролетела вдоль ряда служек, будто воевода на смотре войска.

– Маловато будет! – решила она и захлопала в ладоши.

С каждым хлопком в воздухе возникали все новые и новые мамки-няньки.

– Только глядите, – строго произнес Радей, увидев, что ряды уборщиков стремительно пополняются, – книг моих не трогать, магических предметов не касаться, зелья не разливать, мази не выбрасывать, что непонятно – лучше спросить! Выполняйте, Нежаню слушайтесь. Пафнутий, за работу! Тишка, Потап, стол накройте!

Сам Радей подошел ко входу и сдвинул какой-то рычаг. В пещере запахло разряженным как после грозы воздухом и что-то мерно загудело.

– Это что? – с любопытством Василиса потянулась к рычагу.

Радей шутливо хлопнул ей по ладошке и вывел на площадку перед пещерой.

– Чуешь ветер? А его и нету. Окошко это мое особое, прозрачное. Как волшебная Завеса, только послабее. Ставенным пологом называю – включаю, когда хочу тут на открытой площадке посидеть, чайку попить да почитать. От любой непогоды спасает, хоть ветер, хоть дождь, хоть град, хоть снег. Ох, знаешь, как зимой красиво? Сидишь себе за невидимой ставней моей, вокруг снег хлопьями, лютует-бушует, а тебе – хоть бы хны. Костерок развел, светильничек поднес – и читай сколь душе угодно. Красота!

Так и есть – полог невидимый, словно купол из тончайшего хрусталя, опустился на площадку. Силен же новый Радей! Василиса как никто могла оценить уровень мастерства и силы старого друга.

Меж тем разгрёбы, которых волшебник называл Тишкой и Потапом, вынесли на террасу удобные стулья, с пуховыми подушками, а потом – и изящный круглый столик на витых ножках. Пока расставляли посуду, из пещеры запахло пирогами и горячей похлебкой, сдобренной травами.

Василиса вопросительно посмотрела на волшебника.

– Есть тут у меня мастер-повар среди познаек, Пафнутий, – пояснил тот. – Ты его видела, он в переднике бегает. Повар что надо, рецептов знает – не счесть. Его себе столичный верховный маг сманить пытался, а не получилось. У меня лучше: хозяин я не строгий, работы немного, гости редко бывают, а сам я в еде неприхотлив.

– Небось за своими занятиями забываешь кусок в рот сунуть, – проницательно сощурилась Василиса.

– Бывает, – не стал отпираться Радей. – Тебе хорошо, за тобой Нежаня следит, а мне разве что вот Знахарыч напоминает, что есть пора, – чародей почесал за ухом пристроившегося рядом кота, сбежавшего от поднятой уборщиками пыли.

– Откуда он у тебя?

– Долгая история.

– Так нам спешить некуда, рассказывай.

Радей широко улыбнулся, а черныш, радуясь ласке, довольно замурлыкал.

– Хорошо, слушай. Я ведь кроме Великограда и в западных краях успел побывать. Решил посмотреть на мир, себя показать, ну и перенять знания полезные. И попал в славный городок Лютеция, что под Кряковым, а там к черным кошакам не слишком приветны. Сжечь Ваську хотели придурки какие-то, как пособника Тьмы. Фамильяром обозвали.

– Так он фамильяр?

– Нет, конечно, навет это был, гнусная клевета. Ну вот я себе его и забрал, с тех пор вместе холостякуем. Видишь, ухо одно скукожилось? Припекло немного, но я залечил. Он скотина благодарная, добро помнит, тоже выручил меня как-то.

– Я-то думала, западные королевства – место цивилизованное…

– Ой, да брось! Всяких людей везде хватает. Как по мне – так те, что животину невинную мучают, и вовсе не люди, мразь. Не люблю таких. Ничего, я их проучил, попомнят они волшебника-русича! Теперь, как только захотят пива испить, тут же и узрят в пене морду кошачью, дурным голосом вопящую.

– Познайкина месть? – улыбнулась Василиса. Так чародеи называли меж собой не лютое, шутливое наказание.

– Она самая. Не убивать же.

Василиса оправила платье, глядя на открывающийся с площадки вид. В чистом осеннем воздухе, под синим куполом неба, далеко было видать окрестные леса и поля. Нежились в осеннем мареве тонкоствольные березы и вековые темные ели, яркими брызгами багровели плети дикого винограда и унизанные ягодами кусты боярышника, полыхали малиновым светом, редкие в этих краях, заросли барбариса. За лесом, у подножия горы, простирался другой лес, за ним перелесок, поляна, раздолье. Струилась меж дальних полей тусклого золота шелковая лента реки, а там еще лощины и поляны, горы и пригорки, леса и рощи, озера и реки, и все это таяло в сиреневой дымке у самого окоема.

– Хорошее место ты выбрал, – заметила царевна с едва заметной улыбкой.