Битва за прошлое. Как политика меняет историю

Что же произошло к зиме 2014–2015 года? Ведь президент Путин многократно осуждал Сталина и отвергал идеи мемориализации его имени. В официальных учебниках истории, включая «историко-культурный стандарт», разработанный в ходе подготовки единого учебника, содержатся формулировки «сталинская диктатура», «культ личности», «массовые репрессии» и «великодержавные амбиции». Однако волна «возвращения Сталина» показала, что для некоторых политиков и бюрократов среднего ранга официальный несталинистский исторический нарратив перестал удовлетворительно объяснять метаморфозы политики государства.

Можно предложить несколько объяснений «возвращения Сталина» в 2015 году. Одно из них характеризует эту серию событий как пробный камень Кремля, который он использовал для проверки общественной реакции на радикальную переоценку отечественной истории. В другом варианте это трактовалось как способ устрашения российских либералов и Запада.

Третье объяснение также связывало «возвращение Сталина» с попыткой оправдания радикальных перемен во внешней политике России в 2014 году. Такие перемены требуют четкого объяснения для всех уровней государственного аппарата. От Кремля ждали чего-то более убедительного, чем рассказы о нацистах на Украине или новые открытия о жизни князя Владимира. Ближайшим историческим периодом, когда Россия присоединяла территории, была сталинская эпоха. В связи с этим можно увидеть в «возвращении Сталина» поиск политиками среднего уровня политического (исторического) языка, способного объяснить аннексию Крыма и оправдать другие возможные внешнеполитические шаги.

Ирония истории состоит в том, что наиболее соответствующим моменту оказался нарратив, который Путин не был готов публично поддержать: сталинское восстановление Российской империи в форме Советского Союза и в изоляции от остального мира. Чувствуя притягательность этого нарратива, часть элиты оказалась готова продвинуться дальше, чем намеревались руководители государства. Это произвело эффект сорвавшейся лавины, которая угрожала выйти из-под контроля Кремля, — пожалуй, впервые за время президентства Путина.

Вероятно, чтобы восстановить контроль над исторической политикой, российское правительство в августе 2015 года внесло давно подготовленный (но отложенный ранее на неопределенный срок) законопроект об увековечении памяти жертв политических репрессий. Возвращение этого законопроекта в Государственную думу и принятие соответствующего закона в марте 2016 года, когда его подписал президент Путин, стало сигналом недовольства российского руководства триумфальным «возвращением Сталина» в публичную политику и попыткой погасить такие инициативы[206]. Начиная с осени 2015 года инициативы, направленные на символическую ресталинизацию, снова стали уделом активистов КПРФ.

История XI. Реконструкция нацистов, или Играя в прошлое

В октябре 2010 года незадолго до промежуточных выборов в конгресс в США разразился скандал. Журнал The Atlantic опубликовал фотографию одного из республиканских кандидатов в члены конгресса, Ричарда Иотта, в униформе дивизии СС «Викинг». Иотт был одним из многих американцев, участвовавших в реконструкциях сражений «на стороне» гитлеровцев. Когда его фотографии в нацистской форме появились в прессе, он оправдался тем, что его участие в реконструкторском движении вызвано чисто историческим интересом, нацизм он осуждает и — самое интересное — его группа «выбрала дивизию „Викинг“ частично по той причине, что она воевала на Восточном фронте, в основном против советской русской армии, а не против американских или британских солдат».

На сайте реконструкторов из «Викинга» журналисты обнаружили текст, объясняющий, что, невзирая на природу национал-социализма, «тысячи и тысячи этих отважных людей погибли, защищая свои страны во имя лучшего будущего. Мы приветствуем этих идеалистов; независимо от того, насколько неприятным было нацистское правительство, солдаты войск СС (в частности, иностранные добровольцы) отдали свои жизни за своих близких и свое желание быть свободными»[207].

Иотт не был избран в конгресс, но эта история заставляет нас искать ответы на новые вопросы. В самом деле, многие исследователи отмечают особый интерес реконструкторов к «стильной» эсэсовской униформе и их отказ рассматривать политическое содержание ее истории. Многие считают, что «все солдаты одинаковы, не важно, какую форму они носят, потому что для них война — это прежде всего история о мужском товариществе»[208].

Как американцы относятся к памяти о своем бывшем союзнике