Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда

13 октября генерал-адъютант Крыжановский лично провел рекогносцировку крепости. Было очевидно, что крепость и гарнизон готовы к отчаянной обороне. Желая уничтожить всякую возможность отступления, джизакский бек приказал заложить все ворота, оставив только в некоторых местах узкие калитки. По окончании рекогносцировки Романовский приступил к осадным работам.

На следующий день со стороны ущелья Джалан-Уты против нас выдвинулось три тысячи бухарской конницы. Однако направленные в ущелье две стрелковые роты и казаки опрокинули и отбросили наступавших. Одновременно защитники крепости произвели серьезную вылазку против солдат, занявших сакли перед крепостными стенами, но и здесь были отбиты. К этому времени выяснилось, что эмир Музаффар направил от Самарканда к Джизаку серьезные подкрепления. Обеспокоенный Романовский решил ускорить действия и взять крепость решительным штурмом. Крыжановский не возражал.

15 октября Романовский поставил против Ура-Тюбинских и Самаркандских ворот две батареи. В ответ гарнизон произвел сразу две вылазки, но обе безуспешные. Утром следующего дня батареи открыли огонь, продолжавшийся двое суток, и в результате пробили несколько брешей.

В полдень 18 октября начался генеральный штурм крепости. Бухарцы, ожидавшие штурма на рассвете, решили, что он отложен на следующий день, и оказались к нашей атаке не готовы. Колонны капитана Михайловского и подполковника Григорьева (всего 8 пехотных рот) решительно двинулись на приступ в пробитые накануне бреши. Не ожидавший атаки противник, не успел вовремя встретить их там огнем.

Военный историк генерал М.А. Терентьев писал о штурме Джизака так: «Ровно в полдень среди общей тишины роты подняли лестницы и молча вышли на эспланаду, перешагнув через опрокинутые туры траншеи. Люди успели уже пройти саженей 20, и только тогда неприятель спохватился. Джизакская стена окуталась дымом, и роты пошли бегом с обычным «ура». Резерв, остававшийся на батареях и следивший за товарищами глазами и сердцем, наконец, не выдержал: точно сговорившись, без всякой команды, кинулись люди с батареи и бегом пошли на обвал с криком «ура». В это же время казаки совершили отвлекающую атаку на северо-западной стороне крепости…»

Первым бросился на штурм со своей ротой охотников уланский поручик Кузьминский. Поручик словно играл со смертью. В своей яркой уланской форме он первым кидался в самые опасные места. Первым спустился в ров и первым поднялся оттуда на эскарп. В этот момент бухарцы взорвали там мину.

– Кажется, Кузьминского с его молодцами мы потеряли! – мрачно констатировал Крыжановский, разглядывая в зрительную трубу клубы огня и дыма.

Однако, когда дым рассеялся, стало видно, что рота Кузьминского, потеряв всего лишь несколько человек убитыми, бросилась на вал. И вскоре уже с вала Кузьминский махал своим уланским кивером, сигнализируя об одержанной победе. Увы, тут же бухарцы его контратаковали. В этой схватке поручика подняли на пиках, а затем сбросили в ров со стены. В горячке боя Кузьминский вскочил было и попытался вновь ринуться на врага, но тут же упал. Пробегавший мимо сарт в довершение всего пронзил ему насквозь пикой поясницу. Но уже через несколько минут разъяренные солдаты положили штыками на месте не менее сотни сартов и отбили тело своего командира. Затем все снова скрылось в огне и дыме взрыва нового фугаса. В этой несмолкаемой ружейной и артиллерийской стрельбе на штурм шли все новые колонны. Вскоре рукопашная схватка в стенах крепости была уже повсеместной.

К двум часам дня Романовский послал в крепость свой последний резерв – отряд графа Воронцова-Дашкова. Резерв подоспел вовремя и окончательно перевесил чашу победы на нашу сторону. Бухарцы бросились в последнюю рукопашную, но были частью переколоты, а частью обращены в бегство. Наши же, разделившись на несколько колонн, двинулись вдоль стен и на цитадель. После этого сопротивление было окончательно сломлено. Бухарцы обратились в бегство, потеряв убитыми около шести тысяч человек. Нами было взято более трех тысяч пленных, 16 знамен, 12 медных и 40 чугунных орудий. Об ожесточенности боя говорит тот факт, что из 18 находившихся в гарнизоне беков 16 погибли, причем 12 пали в рукопашном бою, в том числе и начальник гарнизона Перванчи-Аллаяр.

Как бы то ни было, но к четырем часам пополудни в крепость въехал генерал-адъютант Крыжановский. Победа была полной.

Показавшаяся было пяти верстах высланная эмиром из Бухары трехтысячная колонна войск, узнав об участи Джизака, разбежалась, спасаясь от наседавших на нее казаков.

Джизак славился своим гончарным производством, и потому все лавчонки его были всегда заполнены кувшинами, горшками и мисками. После штурма осколками этой перебитой посуды были завалены все улицы…

На вопрос наших, почему все бухарцы такие нерешительные в бою и быстро поддаются панике, один из попавших в плен беков ответил.

– Пока стреляют, еще ничего, но никто не может вынести вида, когда солдат идет штыком вперед, то страшно так, что бежишь невольно…