Битва жизни (пер. Кронеберг)

— Знаю. И я могу теб довриться, не правда ли? теперь мн некому довриться, кром тебя.

— Конечно, добродушно отвчала Клеменси.

— Тамъ ждетъ меня кто-то, сказала Мери, указывая на дверь. Я должна съ нимъ видться и переговорить сегодня же. — Мейкль Уарденъ! ради Бога, удалитесь! Не теперь еще!

Клеменси изумилась и смутилась, взглянувши по направленію глазъ говорившей: въ дверяхъ виднлась чья-то темная фигура.

— Васъ каждую минуту могутъ открыть, сказала Мери. — Теперь еще не время! Спрячьтесь гд нибудь и обождите, если можете. Я сейчасъ приду.

Онъ поклонился ей рукою и удалился.

— Не ложись спать, Клеменси. Дождись меня здсь! сказала Мери поспшно. Я почти цлый часъ искала поговорить съ тобой. О, не измни мн!

Крпко схвативши дрожащую руку Клеменси и прижавши ее къ груди, — выразительный жестъ страстной мольбы, краснорчиве всякихъ словъ, — Мери вышла, увидвши свтъ отъ возвращающагося фонаря.

— Все благополучно: никого нтъ. Почудилось, должно быть, сказалъ Бритнъ, задвигая и замыкая дверь. — Вотъ что значитъ, у кого пылкое воображеніе! Ну! это что?

Клеменси не могла скрыть слдовъ своего удивленія и участія: она сидла на стул, блдная, дрожа всмъ тломъ.

— Что такое! повторила она, судорожно дергая руками и локтями и посматривая на все, кром Бритна. — Какъ это отъ васъ хорошо, Бритнъ! Напугали досмерти шумомъ, да фонаремъ, да Богъ знаетъ чмъ, ушли, да еще спрашиваете: что такое?

— Если фонарь пугаетъ васъ досмерти, Клемми, сказалъ Бритнъ, спокойно задувая и вшая его на мсто: — такъ отъ этого виднія избавиться легко. Но вдь вы, кажется, не трусливаго десятка, сказалъ онъ, наблюдая ее пристально: — и не испугались, когда что-то зашумло и я засвтилъ фонарь. Чтоже вамъ забрело въ голову? Ужь не идея ли какая нибудь, а?

Но Клеменси пожелала ему покойной ночи и начала суетиться, давая тмъ знать, что намрена немедленно лечь спать; Бритнъ, сдлавши оригинальное замчаніе, что никто не пойметъ женскихъ причудъ, пожелалъ и ей спокойной ночи, взялъ свчу и лниво побрелъ спать.

Когда все утихло, Мери возвратилась.

— Отвори двери, сказала она: — и не отходи отъ меня, покамстъ я буду говорить съ нимъ.

Какъ ни робки были ея манеры, въ нихъ все таки было что-то ршительное, и Клеменси не въ силахъ была противиться. Она тихонько отодвинула задвижку; но, не поворачивая еще ключа, оглянулась на двушку, готовую выйти, когда она отворитъ дверь.

Мери не отвернулась и не потупила глазъ; она смотрла на нее съ лицомъ, сіяющимъ молодостію и красотою. Простое чувство говорило Клеменси, какъ ничтожна преграда между счастливымъ отеческимъ кровомъ, честною любовью двушки — и отчаяньемъ семейства, потерею драгоцннаго перла его; эта мысль пронзила ея любящее сердце и переполнила его печалью и состраданіемъ, такъ что она зарыдала и бросилась на шею Мери.

— Я знаю не много, сказала она: — очень не много; но я знаю, что этого не должно быть. Подумайте, что вы длаете!

— Я думала уже объ этомъ не разъ, ласково отвчала Мери.

— Обдумайте еще разъ. Отложите до завтра.

Мери покачала головою.

— Ради Альфреда, сказала Клеменси съ неподдльною торжественностью: — ради того, кого вы любили когда-то такъ сильно!

Мери закрыла лицо руками и повторила:- «когда-то!» какъ будто сердце у нея разорвалось на двое.

— Пошлите меня, продолжала Клеменси, уговаривая ее. — Я скажу ему все, что прикажете. Не переходите сегодня за порогъ. Я уврена, что изъ этого не выйдетъ ничего хорошаго. О! въ недобрый часъ принесло сюда мистера Уардена! Вспомните вашего добраго отца, вашу сестрицу!

— Я все обдумала, сказала Мери, быстро подымая голову. — Ты не знаешь, въ чемъ дло, ты не знаешь. Я должна съ нимъ переговорятъ. Слова твои доказываютъ, что ты лучшій, врнйшій въ мір другъ, — но я должна сдлать этотъ шагъ. Хочешь ты итти со мною, Клеменси, спросила она, цалуя ее:- или итти мн одной?

Опечаленная и изумленная Клеменси повернула ключъ и отворила дверь. Мери быстро шагнула въ мрачную, таинственную ночь за порогомъ, держа Клеменси за руку.

Тамъ, въ темнот, онъ подошелъ къ Мери, и они разговаривали долго и съ жаромъ; рука, крпко державшая руку Клеменси, то дрожала, то холодла, какъ ледъ, то судорожно сжималась, безсознательно передавая чувства, волновавшія Meри въ продолженіи разговора. Он воротились; онъ проводилъ ихъ до дверей; остановившись здсь на минуту, онъ схватилъ другую ея руку, прижалъ къ губамъ и потомъ тихо удалился.

Дверь снова была задвинута и замкнута, и Мери снова очутилась подъ родимымъ кровомъ. Какъ ни была она молода, она не склонилась подъ тяжестью внесенной сюда тайны; напротивъ того, на лиц ея сіяло сквозь слезы то же выраженіе, которому я не могъ вами названія.