Битва жизни (пер. Кронеберг)

Но вотъ райская птица запорхала по зал; колокольчики загремли и зазвенли; румяное лицо доктора завертлось въ толп, какъ лакированный волчокъ; тощій Краггсъ началъ сомнваться, «легче ли», какъ все прочее, стало нынче протанцовать контрадансъ; а мистеръ Снитчей вытанцовывалъ, съ прыжками и антраша, за «Себя и Краггса» и еще за полдюжину другахъ.

Огонь оживился отъ свжаго втра, поднятаго танцомъ, и запылалъ ярче и выше. Онъ былъ геніемъ залы и присутствовалъ повсюду. Онъ свтллъ въ глазахъ гостей, сверкалъ въ брильянтахъ на снжныхъ шеяхъ двицъ, игралъ около ихъ ушей, какъ будто что-то имъ нашептывая, обливалъ ихъ станъ, разсыпался розами у нихъ подъ ногами, горлъ на потолк и возвышалъ отраженіемъ ихъ красоту, зажегъ цлую иллюминацію въ колокольчикахъ мистрисъ Краггсъ.

Музыка играла все громче и громче, танецъ становился все живе и живе, и втеръ въ комнат зашевелилъ и зашумлъ листьями и ягодами на стнахъ, какъ часто случалось съ ними на дерев; онъ несся по комнат, какъ будто невидимый рой духовъ вьется и мчится по слдамъ живыхъ людей. Докторъ завертлся такъ, что нельзя было разобрать ни одной черты лица его; по зал запорхала, казалось, цлая дюжина райскихъ птицъ, и трезвонятъ тысяча колокольчиковъ; платья заволновались, какъ парусы цлаго флота во время бури…. вдругъ музыка умолкла и танецъ кончился.

Разгорвшись и запыхавшись. докторъ еще нетерпливе ждалъ Альфреда.

— Что, не видно ли чего нибудь, Бритнъ? Не слышно ли?

— На двор такъ темно, что ничего вдали не видно, сэръ. И шумъ въ дом такой, что ничего не слышно.

— Тмъ лучше, — встрча веселе! Который часъ?

— Ровно полночь, сэръ. Онъ скоро долженъ быть здсь.

— Подложи дровъ въ каминъ, сказалъ докторъ. — Пусть еще издали увидитъ привтвый огонекъ сквозь темноту ночи.

Онъ увидлъ его, — да! онъ замтилъ огонь изъ экипажа, при поворот у старой церкви. Онъ узналъ, откуда онъ свтитъ. Онъ увидлъ зимнія втви старыхъ деревъ между собою и свтомъ. Онъ вспомнилъ, что одно изъ этихъ деревъ мелодически шумитъ лтомъ подъ окномъ Мери.

Слезы показались у него на глазахъ. Сердце его билось такъ сильно, что онъ едва могъ выносить свое счастіе. Сколько разъ думалъ онъ объ этой минут, рисовалъ ее въ воображеніи со всми возможными подробностями, боялся, что она никогда не настанетъ, ждалъ и томился, — вдали отъ Мери.

Опять свтъ! Какъ ярко онъ сверкнулъ! его засвтили въ ожиданія гостя, чтобы заставить его спшить домой! Альфредъ сдлалъ привтствіе рукой, махнулъ шляпой и громко крикнулъ, какъ будто этотъ свтъ — они, какъ будто они могутъ видть и слышать его, торжественно дущаго къ нимъ по слякоти.

— Стой! — Онъ зналъ доктора и догадался, что онъ затялъ. Докторъ не хотлъ, чтобы пріздъ его былъ для нихъ сюрпризомъ, но Альфредъ все таки могъ явиться невзначай, прошедши до дому пшкомъ. Если садовыя ворота отворены, такъ можно пройти; а если и заперты, такъ онъ по старинному опыту звалъ, какъ легко перелзть черезъ ограду. Онъ въ минуту очутился между ними.

Онъ вышелъ изъ экипажа и сказалъ кучеру (не безъ усилія: такъ онъ былъ взволнованъ), чтобы онъ остановился на нсколько минутъ, а потомъ тронулся бы шажкомъ; самъ же онъ побжалъ во всю прыть, не могъ открыть ворота, влзъ на ограду, спрыгнулъ въ садъ и остановился перевести духъ.

Деревья были покрыты инеемъ, которыя на втвяхъ сверкалъ блеклыми гирляндами, озаренный слабымъ свтомъ мсяца въ облакахъ. Мертвые листья хрустли у него подъ ногами, когда онъ тихонько шелъ къ дому. Унылая зимняя ночь разстилалась по земл и небу; но изъ оконъ привтливо свтилъ ему на встрчу алый огонекъ, мелькали фигуры, и людской говоръ привтствовалъ его слухъ.

Онъ старался, подходя все ближе, разслушать въ общемъ говор ея голосъ и почти врилъ, что различаетъ его. Онъ дошелъ уже почти до дверей, какъ вдругъ двери распахнулись и кто-то выбжалъ прямо ему на встрчу, — но въ ту же минуту отскочилъ назадъ и вскрикнулъ, сдерживая голосъ.

— Клеменси, сказалъ онъ: — разв вы меня не знаете?

— Не входите, отвчала она, оттсняя его назадъ. — воротитесь. Не спрашивайте: зачмъ? Не входите.

— Да что такое? спросилъ онъ.

— Не знаю. Боюсь и подумать. Уйдите. Слушайте!

Въ дом внезапно поднялся шумъ. Она закрыла уши руками. Раздался дикій вопль, отъ котораго не могли защитить никакія руки, и Грація, съ разстроеннымъ видомъ, выбжала изъ дверей.

— Грація! воскликнулъ Aльфредъ, обнимая ее. — Что такое? Умерла она?

Она освободилась изъ его рукъ, взглянула ему въ лицо — и упала у ногъ его.

Вслдъ за тмъ изъ дома потянулась толпа разныхъ лицъ, между ними и докторъ, съ бумагою въ рук.

— Что такое? кричалъ Альфредъ, стоя на колняхъ возл безчувственной двушки. Онъ рвалъ на себ волосы и перебгалъ дикими глазами съ лица на лицо. — Неужли никто не хочетъ взглянуть на меня? никто не хочетъ заговорить со мной? Неужли никто меня не узнаетъ? никто не скажетъ, что такое случилось?

Въ толп послышался говоръ.

— Она бжала.

— Бжала! повторилъ онъ.