Битва жизни (пер. Кронеберг)

Онъ не отвчалъ, но кончивши чтеніе, обернулся и устремилъ взоръ на Клеменси съ тмъ же любопытствомъ и вниманіемъ.

— Вы спрашивали меня, сказалъ онъ, все продолжая глядть на все….

— Не прикажете ли чего нибудь, сэръ? договорила Клеменси, тоже взглянувши на него украдкою.

— Позвольте вопросить кружку пива, сказалъ онъ, подходя къ столу у окна: — и позвольте мн выпить ее здсь; только, пожалуйста, продолжайте пить вашъ чай.

Онъ слъ, не распространяясь больше, и началъ глядть въ окно. Это былъ статный человкъ въ цвт лтъ. Загорлое лицо его осняли густые черные волосы, и усы. Когда подали ему пиво, онъ палилъ себ стаканъ и выпилъ за благоденствіе дома; ставя стаканъ на столъ, онъ спросилъ:

— А что, это новый домъ?

— Не совсмъ-то и новый, отвчалъ Бритнъ.

— Ему лтъ пять или шесть, прибавила Клеменси, ясно выговаривая каждое слово.

— Кажется, вы говорили о доктор Джеддлер, когда я вошелъ? спросилъ незнакомецъ. — Кто объявленіе напоминаетъ мн объ немъ; я кое что слышалъ объ этой исторіи отъ знакомыхъ. Что, старикъ живъ еще?

— Живъ, отвчала Клеменси.

— И много измнился?

— Съ какихъ поръ, сэръ? спросила Клеменси замчательно выразительнымъ тономъ.

— Съ тхъ поръ, какъ — ушла дочь его.

— Да! съ тхъ поръ онъ очень измнился, отвчала Клеменси: — посдлъ и постарлъ, — совсмъ ужь не тотъ, что прежде; впрочемъ, теперь, я думаю, онъ счастливъ. Съ тхъ поръ онъ сошелся съ сестрой и ходитъ къ ней каждый день. Это очевидно ему въ пользу. Сначала онъ былъ, какъ убитый; сердце обливается, бывало, кровью, какъ посмотришь, какъ онъ бродить и подсмивается надъ свтомъ; но годъ или два спустя онъ какъ-то оправился, началъ съ удовольствіемъ поговаривать о потерянной дочери, хвалить ее, — и даже хвалить свтъ! Со слезами на глазахъ, бывало, все говоритъ, какъ хороша и добра она была. Онъ простилъ ее. Это было около того времени, какъ миссъ Грація вышла замужъ. Помните, Бритнъ?

Бритнъ помнилъ все это очень хорошо.

— Такъ сестра ея вышла за мужъ? спросилъ незнакомецъ и, помолчавши немного, прибавилъ: за кого?

Клеменси чуть не опрокинула столика, при этомъ вопрос.

— Разв вы не знаете? сказала она.

— Хотлось бы узнать, отвчалъ онъ, наполняя стаканъ и поднося его къ губамъ.

— Да вдь если разсказывать обстоятельно, — длинная исторія, сказала Клеменси, подперши подбородокъ лвою рукою, а локоть лвой руки правою; она покачала годовою и смотрла, казалось, сквозь рядъ минувшихъ годовъ. — Да, длинная исторія.

— Можно разсказать ее вкратц, замтилъ незнакомецъ.

— Вкратц, повторила Клеменси все тмъ же задумчивымъ тономъ, по видимому вовсе не относясь къ гостю и не сознавая присутствія слушателей. — Что тутъ разсказывать? Что они грустили и вспоминали объ ней вмст, какъ объ умершей, — что они любили ее такъ нжно, не упрекали ее, находили даже для нея оправданія? это знаютъ вс. Больше меня никто въ этомъ не увренъ, прибавила она, отирая глаза рукою.

— Потомъ, — сказалъ незнакомецъ.

— Потомъ, сказала Клеменси, механически продолжая фразу и не измняя своего положенія: — они женились. Свадьбу сыграли въ день ея рожденія, — завтра какъ ранъ опять этотъ день, — тихо, безъ шуму, но за то они счастливы. Какъ-то вечеромъ они гуляли въ саду; мистеръ Альфредъ и говоритъ: „Грація! пусть ваша свадьба будетъ въ день рожденія Мери.“ Такъ и сдлали.

— И они живутъ счастливо? спросилъ незнакомецъ.

— О, какъ никто въ мір, сказала Клеменси. — Только эта одна и есть у нихъ печаль.

Клеменси подняла голову, какъ будто вдругъ вспомнила, при какихъ обстоятельствахъ она вспоминаетъ прошедшее. Она быстро взглянула на гостя; видя, что онъ оборотился лицомъ къ окну и внимательно смотритъ на дорогу, она начала длать мужу выразительные знаки, указывая на объявленіе и шевеля губами, какъ будто съ жаромъ повторяетъ ему одно и тоже слово или фразу. Но такъ какъ она не производила ни одного звука, и нмые жесты ея, какъ вс вообще ея движенія, были очень необыкновенны, — такое непонятное поведеніе довело Бритна почти до отчаянія. Онъ поглядывалъ то на столъ, то на гостя, то на ложки, то на жену, слдилъ за ея пантомимою съ выраженіемъ глубочайшаго недоумнія, спрашивалъ ее на томъ же язык, не въ опасности ли имущество ихъ, или онъ, или она, отвчалъ на ея знаки другими знаками, выражавшими крайнее замшательство, вглядывался въ движеніе ея губъ, изъяснялъ его вполголоса на разныя манеры: „молоко и карты,“ „мелко и жарко,“ — и никакъ не могъ приблизиться къ истин.

Клеменси перестала, наконецъ, длать знаки, убдившись, что это безполезно; она понемножку подвигала стулъ свои къ гостю, смотрла какъ будто въ полъ, а между тмъ, поглядывала на него по временамъ очень зорко и ждала, что онъ спроситъ еще о чемъ нибудь. Онъ не долго заставилъ ее ждать.

— А что же потомъ было съ той, которая бжала? Вроятно вы это знаете?

Клеменси покачала головою.