Битва жизни (пер. Кронеберг)

— Слышала я, сказала она, — что доктору Джеддлеру извстно объ этанъ больше, нежели онъ говоритъ. — Миссъ Грація получала отъ нея письма: пишетъ, что она здорова и счастлива и что стала еще счастливе, узнавши, что сестра вышла за мистера Альфреда. Но жизнь и судьба ея покрыты какой-то тайною, которая до сихъ поръ не объяснилась, и которую….

Она остановилась.

— И которую, — повторилъ незнакомецъ.

— Которую можетъ, я думаю, объяснить только одинъ человкъ, сказала Клеменси.

— Ктожь бы это могъ быть? спросилъ гость.

— Мистеръ Мейкль Уарденъ! отвчала Клеменси, почтя вскрикнувши и въ одно и тоже время объясняя мужу, что хотла она ему сказать знаками, и давая знать Уардену, что онъ узнанъ.

— Вы помните меня, сэръ, сказала Клеменси, дрожа отъ внутренняго волненія: — да, я это вижу; помните, ночью, въ саду, — я была съ нею!

— Да, вы были съ нею, сказалъ онъ.

— Да, сэръ, продолжала Клеменси: — да, безъ всякаго сомннія. Это мужъ мой, съ вашего позволенія. Бенъ, душа моя Бенъ, бги къ миссъ Грація, бги къ мистеру Альфреду, бги куда нибудь, Бенъ! приведи сюда кого нибудь, скорй!

— Постойте! сказалъ Уарденъ, спокойно становясь между дверью и Бритномъ. — Что вы хотите сдлать?

— Дать знать, что вы здсь, сэръ, отвчала, Клеменси, всплеснувши руками: — сказать имъ, что они могутъ узнать объ ней лично отъ васъ, что она не совсмъ для нихъ потеряна, что она возвратится домой благословить отца и любящую дочь, — и даже старую служанку свою (она ударила себ въ грудь обими руками), — даже и меня, и дать мн взглянуть на ея милое личико. Бги, Бенъ, бги! — И она все тснила его къ дверямъ и мистеръ Уарденъ все заслонялъ ему дорогу, протянувши руку, не съ сердитымъ, но съ печальнымъ видомъ.

— Или, можетъ быть, сказала Клеменси, бросаясь мимо мужа и задвши за Уардена: — можетъ быть, она здсь, съ вами. Я это вижу по васъ. Дайте на все взглянуть, сэръ. Я ходила за ней, когда она была еще ребенкомъ, на моихъ глазахъ она выросла и сдлалась первою красавицей во всемъ околодк. Я знала ее, когда она была невстой мистера Альфреда. Я старалась предостеречь ее, когда вы манили ее съ собою. Я знаю, что былъ старый домъ ея, когда она была его душою, и какъ измнился онъ, когда она бжала. Дайте мн поговорить съ ней!

Онъ смотрлъ на нее съ состраданіемъ и не безъ удивленія, но ни однимъ жестомъ не изъявлялъ своего согласія.

— Я думаю, продолжала Клеменси:- она не можетъ знать, какъ чистосердечно они ее простили, какъ они ее любятъ, что за радость была бы для нихъ увидть ее еще разъ! Она, можетъ быть, боится притти къ нимъ въ домъ. Можетъ быть, увидвши меня, она будетъ смле. Скажите только правду, мистеръ Уарденъ: съ вами она?

— Нтъ, отвчалъ онъ, качая головою. Этотъ отвтъ, вс его пріемы, чорное платье, это быстрое возвращеніе, при объявленномъ намреніи продолжить пребываніе на границей, — объяснили все: Мери не было въ живыхъ.

Онъ не отрицалъ этого; да, ее уже не было! Клеменси упала на стулъ, прилегла лицомъ къ столу и зарыдала.

Въ эту минуту вбжалъ въ комнату, едва переводя духъ, сдой, пожилой джентльменъ; онъ такъ запыхался, что по голосу едва можно было узнать въ немъ мистера Снитчея.

— Господи Боже мои, мистеръ Уарденъ! сказалъ адвокатъ, отводя его въ сторону: — какой втеръ…. (онъ поневол остановился и перевелъ духъ….) занесъ васъ сюда?

— Неблагопріятный, я думаю, отвчалъ онъ. — если бы вы слышали, что тутъ сейчасъ было! — какъ отъ меня требовали невозможнаго! — что за тревоги и печаль являются всюду со мною!

— Могу себ вообразить. Только на чмъ вы пришли сюда, сэръ? спросилъ Снитчей.

— Какъ! Почемъ я зналъ, кто содержитъ гоcтинницу? Пославши къ вамъ моего слугу, я вошелъ сюда, потому-что эта гостинница была для меня незнакома; меня естественно все, и старое и новое, занимаетъ на этой старой сцен моей жизни; и мн хотлось переговоритъ съ вами вн города, прежде, нежели явиться туда. Мн хотлось узнать, какъ тамъ меня примутъ. Я вижу по вашимъ пріемамъ, что вы можете мн сказать это. Если бы не ваша проклятая осторожность, такъ я уже давно былъ бы обо всемъ извщенъ.

— Осторожность! повторилъ адвокатъ. — Я говорю за себя и Краггса, — покойнаго (мистеръ Снитчей посмотрлъ на ленту на своей шляп и покачалъ годовою) — можете ли вы охуждать насъ, мистеръ Уарденъ? Мы съ вами условились никогда не касаться боле этого предмета, — и при томъ, такимъ степеннымъ людямъ, какъ мы (я тогда же записалъ ваши слова), нечего вмшиваться въ это дло. Осторожность! Когда мистеръ Краггсъ сошелъ въ могилу, твердо увренный….

— Я далъ торжественное общаніе молчать, пока не возвращусь, когда бы это ни случилось, прервалъ его Уарденъ:- и я сдержалъ слово.

— Да, сэръ, и я повторяю, что и мы были обязаны молчать, возразилъ Снитчей. — Этого требовалъ долгъ нашъ въ отношеніи къ себ самимъ и къ нашимъ кліентамъ, въ числ ихъ и къ вамъ, молчаливому, какъ могила. Не намъ было распрашивать объ такомъ щекотливомъ предмет. Я кое-что подозрвалъ, сэръ, но нтъ еще и полугода, какъ я узналъ истину, и уврялся, что вы ее потеряли.

— А отъ кого вы это узнали? спросилъ кліентъ.