Битва жизни (пер. Кронеберг)

— О, Мери, Мери! О, сестра моя! О, душа души моей! О, невыразимое счастье! Тебя ли вижу я опять?

То былъ не сонъ, не видніе — дитя надежды или страха, но сама Мери, милая Мери! до того прекрасная, до того счастливая, несмотря на битву ея жизни, что когда заходящее солнце озарило лицо ее, она походила на ангела, ниспосланнаго на землю для чьего нибудь утшенія.

Она приникла къ сестр, опустившейся на скамью и обнявшей ее; она улыбалась сквозь слезы, стоя передъ ней на колняхъ, обвивши ее руками и не сводя съ нея глазъ. Солнце обливало голову ея торжественнымъ свтомъ и ясною тишиною вечера. Наконецъ, Мери прервала молчаніе, и спокойный, тихій, ясный, какъ этотъ часъ дня, голосъ ея произнесъ:

— Когда я жила въ этомъ дом, Грація, какъ буду жить въ немъ опять….

— Постой, душа моя! Одну минуту! О, Мери! Опять слышать твой голосъ….

Грація не могла сначала вынести звуковъ этого дорогого ея сердцу голоса.

— Когда я жила въ этомъ дом, Грація, какъ буду жить въ немъ опять, я любила Альфреда всего душой, любила его безгранично. Я готова была умереть за него, какъ ни была я молода. Любовь ее была выше всего въ мір. Теперь все это уже давно прошло и миновалось, все измнилось; но мн не хочется, чтобы ты, которая любишь его такъ искренно, думала, что я не любила его также чистосердечно. Я никогда не любила его такъ сильно, Грація, какъ въ ту минуту, когда онъ простился съ нами на томъ самомъ мст и въ этотъ самый день. Никогда не любила я его татъ сильно, какъ въ ту ночь, когда бжала изъ отцовскаго дома.

Сестра могла только смотрть на нее, крпко сжавши ее руками.

— Но онъ, самъ того не зная, плнилъ уже другое сердце, прежде нежели я поняла, что могу подаритъ ему свое, продолжала Мери съ кроткою улыбкою. — Это сердце, — твое сердце, сестрица, — было такъ полво привязанности ко мн, такъ благородна и безкорыстно, что старалось подавить свою любовь и умло скрыть ее отъ всхъ, кром меня: мои глаза изощряла признательность. — Это сердце хотло принести себя мн въ жертву, но я заглянула въ глубину его и увидла его борьбу. Я знала, какъ оно высоко, какъ неоцненно оно для него, какъ дорожитъ онъ имъ, несмотря на всю свою любовь ко мн. Я знала, сколько задолжала я теб, - я ежедневно видла въ теб великій примръ. Что ты сдлала для меня, Грація, — я знала, что и я могу, если захочу, сдлать для тебя. Я никогда не ложилась безъ молитвы о совершеніи этого подвига. Никогда не засыпала я, не вспомнивши слова самого Альфреда, сказанныя имъ въ день отъзда: зная тебя, я поняла, какую истину сказалъ онъ, что каждый день на свт одерживаются великія побды внутри сердецъ, побды, передъ которыми это поле битвы — ничто. Когда я все больше и больше вдумывалась, что каждый день и часъ совершается такая тяжелая битва и чело остается ясно, и никто объ немъ не знаетъ, задуманный подвигъ казался мн все легче и легче. И Тотъ, Кто видитъ въ эту минуту сердца наши и знаетъ, что въ моемъ сердц нтъ и капли жолчи или сожалнія, что въ немъ одно чистое чувство счастья, Тотъ помогъ мн дать себ слово никогда не бытъ женою Альфреда. Я сказала: пусть будетъ онъ моимъ братомъ, твоимъ мужемъ, если ршимость моя доведетъ до этого счастливаго конца, но я никогда не буду его женою. А я любила его тогда пламенно, Грація!

— Мери, Мери!

— Я старалась показать, что я къ нему равнодушна; но это было тяжело, и ты постянно говорила въ его пользу. Я хотла открыть теб мое намреніе, но ты никогда не захотла бы выслушать меня и одобрить. Приближалось время его возвращенія. Я чувствовала, что надо на что нибудь ршиться, не дожидаясь возобновленія ежедневныхъ сношеній. Я видла, что одно великое горе, поразивши насъ разомъ, спасетъ всхъ отъ долгой агоніи. Я знала, что если я уйду, все кончится тмъ, чмъ кончилось, то есть, что об мы будемъ счастливы, Грація! Я написала къ тетушк Март и просила пріюта у нея въ дом: я не разсказала ей тогда всего, но кое что; и она охотно согласилась принять меня. Когда я обдумывала еще все это, въ борьб съ привязанностью къ отцовскому крову, Уарденъ нечаянно сдлался на нкоторое время нашимъ гостемъ.

— Этого-то я и боялась въ послдніе годы! воскликнула Грація, и лицо ея помертвло. Ты никогда не любила его — и вышла за него, принося себя въ жертву мн!

— Тогда, продолжала Мери, крпче прижавши къ себ сестру:- онъ собирался ухать на долгое время. Оставивши нашъ домъ, онъ прислалъ мн письмо, въ которомъ описалъ свое состояніе, свои виды въ будущемъ, и предложилъ мн свою руку. По его словамъ, онъ видлъ, что ожиданіе прізда Альфредова меня не радуетъ. Онъ думалъ, что сердце мое не участвуетъ въ данномъ мною слов, думалъ, можетъ быть, что я любила его когда-то, и потомъ разлюбила, и считалъ, можетъ быть, мое равнодушіе непритворнымъ — не знаю наврное; но я желала, чтобы въ вашихъ глазахъ я была совершенно потеряна для Альфреда, потеряна безвозвратно, мертва. Понимаешь ли ты меня, милая Грація?

Грація пристально смотрла ей въ глаза и была какъ будто въ недоумніи.