Битва жизни (пер. Кронеберг)

— Не угодно ли накрыть его здсь, какъ сказано вчера свечера? продолжалъ докторъ. — Разв вы не знаете, что будутъ гости, что намъ надо покончить дла еще утромъ, до прізда почтовой коляски, и что это особенный, важный случай?

— Я не могъ ничего сдлать, докторъ Джеддлеръ, пока не кончатъ собирать яблоки; сами разсудите, что я могъ сдлать? возразилъ Бритнъ, постепенно возвышая голосъ, такъ что договорилъ почти крикомъ.

— Чтожь, кончили он? спросилъ докторъ, взглянувши на часы и ударивши рука объ руку. — скорй же! гд Клеменси?

— Здсь, мистеръ, отвчалъ голосъ съ лстницы, по которой проворно сбжала пара толстыхъ ногъ. — Довольно, сходите, сказала она, обращаясь къ собиравшимъ яблоки. — Все будетъ готово въ одну минуту, мистеръ.

И она начала страшно суетиться; зрлище было довольно оригинально, и заслуживаетъ нсколько предварительныхъ замчаній.

Клеменси было лтъ тридцать: лицо ея было довольно полно и мясисто, но свернуто въ какое-то странно комическое выраженіе. Впрочемъ, необыкновенная угловатость ея походки и пріемовъ заставляла забывать о всхъ возможныхъ лицахъ въ мір. Сказать, что у нея были дв лвыя ноги и чья-то чужія руки, что вс четыре оконечности казались вывихнутыми и торчали какъ будто вовсе не изъ своихъ мстъ, когда она начинала ими двигать, — значитъ набросать только самый слабый очеркъ дйствительности. Сказать, что она была совершенно довольна такимъ устройствомъ, какъ будто это вовсе до нея не касалось, и что она предоставляла своимъ рукамъ и ногамъ распоряжаться, какъ имъ угодно, — значитъ отдать только слабую справедливость ея равнодушію. Костюмъ ея составляли: пара огромныхъ упрямыхъ башмаковъ, никогда не находившихъ нужнымъ итти, куда идетъ нога; синіе чулки; пестрое платье самаго нелпаго узора, какой только можно достать за деньги, — и блый передникъ. Она постоянно ходила въ короткихъ рукавахъ; съ локтей ея (ужь такъ устроивала сама судьба) никогда ни сходили царапины, интересовавшія ее такъ живо, что она неутомимо, хотя и тщетно, старалась оборотить локти и посмотрть на нихъ. На голов у нея обыкновенно торчала гд нибудь шапочка; рдко, впрочемъ, на томъ мст, гд носятъ ее вс прочіе. Но за то Клеменси была съ ногъ до головы безукоризненно опрятна и умла хранить въ наружности какую-то кривую симметрію. Похвальное рвеніе быть и казаться опрятной и благоприличной часто было причиною одного изъ поразительнйшихъ ея маневровъ: она схватывалась одною рукою за деревянную ручку (часть костюма, въ просторчіи называемая планшеткою) и съ жаромъ принималась дергать другою рукою платье, пока оно не располагалось въ симметрическія складки.

Вотъ наружность и костюмъ Клеменси Ньюкомъ, безсознательно, какъ подозрвали, изковеркавшей полученное ею при крещеніи имя Клементивы, хотя никто не зналъ этого наврное, потому-что глухая старуха мать, истинный феномевъ долголтія, которую она кормила почти съ самого дтства, умерла, а другихъ родственниковъ у нея не было. Накрывая на столъ, Клеменси по временамъ останавливалась, сложивши свои голыя красныя руки, почесывала раненые локти, поглядывала на столъ съ совершеннымъ равнодушіемъ, и потомъ, вспомнивши вдругъ, что еще чего нибудь недостаетъ, бросалась за забытою вещами.

— Адвокаты идутъ, мистеръ! произнесла Клеменси не очень привтливымъ голосомъ.

— Ага! воскликнулъ докторъ, спша имъ на встрчу къ воротамъ сада. — Здравствуйте, здравствуйте! Грація! Мери! господа Снитчей и Краггсъ пришли. А гд же Альфредъ?

— Онъ врно сейчасъ будетъ назадъ, сказала Грація. — Ему сегодня столько было хлопотъ со сборами къ отъзду, что онъ всталъ и вышелъ на разсвт. Здравствуйте, господа.

— Позвольте пожелать вамъ добраго утра, сказалъ Снитчей: это и за себя и за Краггса.- (Краггсъ поклонился). — Цалую вашу ручку, продолжалъ онъ, обращаясь къ Мери, и поцаловалъ ручку:- и желаю вамъ, — желалъ онъ или не желалъ въ самомъ дл, неизвстно: съ перваго взгляда онъ не походилъ на человка, согртаго теплымъ сочувствіемъ къ ближнему:- желаю вамъ еще сто разъ встртить этотъ счастливый день.

Докторъ, заложивши руки въ карманы, значительно засмялся. Ха! ха! ха! Фарсъ во сто актовъ!

— Однако же я увренъ, замтилъ Снитчей, приставляя небольшую синюю сумку къ ножк стола — вы ни въ каковъ случа не захотите укоротить его для этой актрисы, докторъ Джеддлеръ.

— Нтъ, отвчалъ докторъ. — Боже сохрани! Дай Богъ ей жить и смяться надъ фарсомъ, какъ можно дольше, а въ заключеніе сказать съ острякомъ французомъ: фарсъ разыгранъ, oпyскайте занавсъ.

— Острякъ французъ былъ не правъ, докторъ Джеддлеръ, возразилъ Снитчей, пронзительно заглянувши въ сумку:- и ваша философія ошибочна, будьте въ томъ уврены, какъ я уже не разъ валъ говорилъ. Ничего серьёзнаго въ жизни! Да что же по вашему права?

— Шутка, отвчалъ докторъ.

— Вамъ никогда не случалось имть дло въ суд? спросилъ Снитчей, обративши глаза отъ сумки на доктора.

— Никогда, отвчалъ докторъ.

— Если случится, замтилъ Снитчей: — такъ, можетъ быть, вы перемните ваше мнніе.