Битвы божьих коровок

Но жрица была непреклонна. Она демонстративно щелкнула замком и так же демонстративно выставила табличку “CLOSED”.

– Мне нужно поговорить об одной девушке. Это важно! О девушке!.. Я знаю, что она была здесь… – не унимался Пацюк.

Неизвестно, то ли его несчастный вид смягчил сердце брюнетки, то ли словосочетание “одна девушка” взволновало ее, но дверь открылась. Женщина, застыв на пороге, скептически осмотрела Пацюка и так же скептически улыбнулась.

– Еще одна жертва несчастной любви, – бесцеремонно заявила она.

Пацюк покраснел.

– С чего вы взяли?

– А сюда другие не ходят.

Егору понадобилось несколько секунд, чтобы переварить это заявление.

– Ну, что с ней стряслось? Оставила вас?

Чего-чего, а нахрапистости ей было не занимать. И самой обыкновенной рыночной наглости. Женщина подняла руку и коснулась спущенной петли на мухоморах. И потянула за нее. В немом изумлении Пацюк наблюдал, как в узких жестких пальцах жрицы исчезает конец нити.

– Я бы тоже оставила, – категорично заявила женщина, оставив нитку в покое. – Выкладывайте. Она встретила какого-нибудь богатого подлеца и ушла от вас?

– Не совсем так.

– А как?

– Видите ли… Есть сведения, что в прошлую субботу она была здесь. Зашла в ваш магазин…

– Это не магазин, а галерея. Читать умеете? И она ткнула Пацюка носом в табличку:

"КИБЕЛА” ГАЛЕРЕЯ СТЕКЛА

Название “Кибела” не слишком понравилось Пацюку и вызвало в нем смутные ассоциации с чем-то давно забытым, почерпнутым из старых книг. Но времени на анализ собственных ощущений не было: женщина могла в любую минуту закрыть дверь.

– Извините. Она зашла в галерею.

– В прошлую субботу? – Женщина нахмурилась. – Она хотела что-нибудь купить? Или, может быть, купила?

– Не знаю. Возможно, она кого-то искала, – высказал предположение Пацюк.

– В субботу – это вряд ли. Обычно девушки ищут здесь кого-то по понедельникам. – Лицо жрицы исказилось. Видимо, она питала к понедельникам особую ненависть.

– А почему по понедельникам?

– Потому что по понедельникам здесь бывает один наш автор. – Женщина произнесла это слово с невыразимой гадливостью. – Девушки очень им интересуются. Может, это был все-таки понедельник?

– Нет, – твердо заявил Пацюк. – Это была суббота. Пять часов вечера или около того. Вы были здесь?

– Я всегда здесь, – ответила она.

Глупый вопрос: где еще находиться жрице, как не в собственном храме, у жертвенных плошек с жертвенным огнем!..

– Тогда вы сможете мне помочь.

Несколько секунд Пацюк раздумывал. Конечно, все было бы совсем по-другому, если бы у него в кармане (и не этой дурацкой куртки, а его собственного пиджака!) лежало удостоверение. И разговаривал бы он с брюнеткой не на улице, как последняя собака, а внутри стеклянного пантеона. Или – в худшем случае – в своем рабочем кабинете. И звал бы он брюнетку не жрицей (про себя), а, исходя из броской внешности, какой-нибудь Анаис (вслух и – “можно без отчества, господин следователь”). А сейчас нет никакой гарантии, что она захочет говорить о Мицуко, даже если что-то знает о ней. Или знает ее, или кого-то, кто знает ее…

Но он все равно должен рискнуть. Хотя бы потому, что другого выхода у него нет.

– Дело в том, что на сегодняшний день окрестности вашей галереи – это единственное место, где девушку видели в живых. В последний раз.

– А вы грозный милиционер, которому поручено все выяснить? – Брюнетка даже рассмеялась собственной – такой удачной! – шутке.

– Я не милиционер. А девушку звали Мицуко. Может быть, вы слышали это имя?

Ну вот, теперь он высказался. Теперь ход за жрицей “Кибелы”.

– Как вы сказали? Мицуко? – Жрица резко оборвала смех. – Ну-ка повторите.

– Мицуко, – с горечью повторил Пацюк. – Мицуко. Можно сколько угодно произносить это имя, цедить его, как родниковую воду, от которой ломит зубы, – все равно ангел мертв. И лежит в морге со сломанными крыльями и вспоротым горлом.

– Мицуко… Вы что-то сказали насчет “видели в живых”… Она умерла?

– Она умерла.

– Это абсолютно точная информация?

– Точнее не бывает.

– Ошибка исключена? Знаете, иногда путают тела.

– Ошибка исключена, – с каким-то странным, болезненным сладострастием Пацюк вколачивал гвозди в гроб своего чувства.

Жрица наклонила голову, и на секунду ее лицо пропало из поля зрения Пацюка.

– Меня зовут Марина, – сказала она после непродолжительного молчания. – Можно без отчества. А вас?

– Георгий… Егор.

– Отлично, Егор. Хотите кофе? С коньяком?

– Хочу. – Пацюк был так удивлен поведением секунду назад еще неприступной жрицы, что ничего другого ему на ум не пришло.

– Очень хорошо. Просто великолепно. Входите же быстрее.

И она почти втолкнула его в галерею. Они прошествовали мимо целого собрания стеклянных представителей кельтской и ассиро-вавилонской мифологии, углубились в дебри каких-то странных, причудливо изогнутых электрических подсвечников, призванных, должно быть, олицетворять полузабытые древние божества.

– Занятные у вас экспонаты, – заметил Пацюк.