Битвы за Кавказ

На выбранном для прорыва участке фронта, между Виринтаном и горой Чиллигюл, Юденич сосредоточил 35 тыс. пехотинцев[192] против 13 тыс. турецких бойцов из 33-й и 34-й дивизий. У него был 21 батальон (17 тыс. человек) против X корпуса (около 20 тыс.) и 8 (позже – 12) батальонов (10–14 тыс. бойцов) против 14-й и 18-й дивизий противника (которые были усилены несколькими батальонами и насчитывали в своих рядах около 15 тыс.). На правом берегу Аракса Юденич располагал всего лишь 8 батальонами и ополчением (9 тыс. человек), которые должны были противостоять 28-й и 29-й дивизиям с отдельными батальонами 37-й (15–16 тыс.). Тем не менее отсутствие численного преимущества в тех секторах, где проводились отвлекающие маневры, не создавало особой опасности для русских. Это справедливо даже для правого берега Аракса, где контрманевр турок, по мнению русского штаба, не смог бы привести к победе[193].

Операция, логично спланированная и великолепно подготовленная, тем не менее не достигла всех запланированных результатов. Турецкую 3-ю армию разгромили, но группе Воробьева не удалось отрезать от нее ни одной части. После прорыва его крупное соединение не сумело достаточно быстро уйти вперед, поскольку прорыв был совершен на слишком узком участке фронта[194]. Колонна Воробьева состояла из 5 полков и имела множество пушек; это была слишком крупная группировка для того, чтобы быстро пройти по единственной тропе, шедшей севернее Чиллигюла[195].

Глава 28 Перед штурмом Эрзерума, с 20 января по 10 февраля 1916 г.

Победа при Кёпрюкёе подняла дух Кавказской армии на недосягаемую высоту, несмотря на тяжелые бои, серьезные потери и трудные условия горной войны во время зимы.

Четкое, согласованное руководство и отличная организация связи, снабжения и санитарного обслуживания внушили солдатам и офицерам уверенность в победе. В отступающей армии турок многое говорило о беспорядке и разложении. Аскеры и их офицеры, захваченные в плен, были удручены поражением. Они яростно критиковали свое командование и не верили в существование подкреплений, которые им постоянно обещали, но так и не прислали.

Несколько дней после битвы Кавказская армия ликовала. Однако некоторые командиры, среди них Калитин, настаивали на немедленном наступлении на позиции Деве-Боюн. Сам Юденич, возможно, разделял с войсками радость победы, но его ответственный пост делал его более осторожным, особенно когда вместе с поздравлениями великого князя он получил совет не развивать далее это успешное наступление и удовлетвориться уже достигнутыми результатами. Генеральный штаб в Тифлисе был не очень доволен тем, что войска продвинулись до Хасан-Кале, и советники великого князя рекомендовали Юденичу возвести оборонительные позиции в районе Кёпрюкёя.

Юденич требовал более полной и точной информации о положении турецкой 3-й армии. Он послал своего доверенного сотрудника полковника Масловского, который возглавлял оперативный отдел полевого штаба, разведать район Хасан-Кале и подходы к Эрзеруму. Помимо казачьих разъездов и армянских агентов, Масловский имел возможность наблюдать за районом крепости с аэропланов. Их было около 20 – первые аэропланы, которые участвовали в Кавказской войне. Масловский сообщил, что Эрзерум вряд ли сможет отразить наступление. Окопы, рвы и дороги занесло глубоким снегом; большие запасы боеприпасов и продовольствия были брошены между Кёпрюкёем и Хасан-Кале. За последнее время в район крепости не поступало никаких подкреплений. Способность огромного укрепленного лагеря, созданного в окрестностях Эрзерума, отразить нападение русских силами разгромленной и сильно поредевшей 3-й армии вызывала большие сомнения. Масловский придавал особенно большое значение докладам патрулей стрелковой дивизии Воробьева: на высоком скалистом хребте Каргапазар, лежавшем к северу от хребта Деве-Боюн и отделявшем бассейн Аракса от бассейна Кара-Су (Западного Евфрата), никаких турецких войск не наблюдалось. Турки, очевидно, считали эти мощные горы непреодолимым препятствием, которое преграждало путь врагу в долины Пасин и Эрзерум.

При единодушной поддержке своих подчиненных Юденич обратился к великому князю с официальной просьбой о предоставлении ему полномочий для штурма Эрзерума. Однако он столкнулся с сильным сопротивлением: великий князь был решительно против использования последнего резерва, состоявшего из 8 млн патронов, хранившихся на складе в Карсе[196].