Бюджетный отдых

Мозг мой работал: вопросов с каждой секундой становилось всё больше. На 62 года она совсем не выглядела. Высокая, красивая, умная… Странная… Плакала два часа и пошла селиться к болезной тётке, то есть – ко мне. Надо добавить, что угрозы я от неё не чувствовала. Мне было её жаль почему-то. Мне всегда всех жаль: сильных – за силу, слабых – за слабость…

Чемодан её был замотан плёнкой. Она прилетела: рассказывала про самолёт и попутчиков…

Во время её рассказа я наблюдала за ней – она начинала мне нравиться.

Я поняла, почему она вызывает у меня симпатию – она похожа на мою крёстную, мамину сестру. Крёстная была очень красивой женщиной. Чересчур красивой для послевоенных лет. Мой отец был фартовым парнем – эдакий «свободный художник». Таким нравятся красивые женщины. А крёстной не нравились «свободные художники». Зато моя мама была от него без ума.

Мама была большая модница, и такая же – большой ребёнок. От маминой безумной влюблённости в папу – который в свою очередь был страстно влюблён в мою крёстную – родилась я. И выросла похожей, как ни странно, и на папу, и на крёстную. Представляете, как бывает! Жалко, что папа этого не увидел…

Когда я увидела такое сходство «подселёнки» с крёстной, то у меня защемило в груди…

А ещё, Инна была жуткая неумёха! У неё всё валилось из рук, она ничего не могла найти и только тарахтела на своём французском.

Я решила зарыть приготовленный на случай «топор войны» и принялась ей помогать. Плёнку на чемодане, который она пыталась освободить, я мгновенно вспорола открывалкой для бутылок.

– Оксаночка, вы, наверное, машину водите? – услышала я ещё один достаточно странный вопрос

– Вожу.

– А я ничего не умею. Папа умер, и я – как без рук. А какой был у меня папа! Он работал в военной разведке, но давно вышел в отставку.

– Там бывших – не бывает, – пробурчала я под нос.

«Мой папа был кавалером армии Будённого!», – вспомнила я слова Раисы Захаровны²¹ из фильма Меньшова.

– Вы знаете, я так испугалась, когда увидела в каких условиях и с кем мне предстоит жить… – откровенничала Инна.

«Станиславский, всё-таки, хорош!», – злорадно подумала я. – «Так на это и расчёт был!».

– Я вас, честно говоря, не ждала. И попыталась сделать всё, чтобы вы ко мне не вселились, – огорошила свою «сокамерницу» я.

– Да? – искренне удивилась Инна. – Я возьму это на вооружение и сделаю так же, если ко мне захотят подселить кого-то после вас.

«И зачем она въехала, если так не хотела?», – спросила сама себя, пока Инна носилась по комнате туда-сюда и каждый свой шаг комментировала на французском.

В конце концов она немного угомонилась и сообщила мне:

– Когда меня будут спрашивать про отдых, то я буду отвечать, что самыми лучшими в нём были: вид на море из окна и соседка в номере.

– А зачем вы в Анапу-то прилетели, если только перелёт стоит 16 тысяч? Да ещё и в санаторий поселились? С такими деньгами и во Франции можно было пожить пару недель. Учитывая, что вы там 30 лет живёте? – задала я вполне резонный вопрос.

Она стала что-то рассказывать про больную маму, про нехватку денег и про операцию, шрамы от которой нужно заживлять только в море.

– Именно в Анапе? Налили бы себе тазик с морской солью и посадили бы в него свой зад, – добавила я.

Мы смеялись, а солнце, между тем, уже почти село. Пора было искупаться.

Я налила баклажку воды ополоснуться, взяла собранную сумку и пошла на «Высокий берег». Именно на его пляже плескались волны под нашими окнами. А странная соседка отправилась на поиски санаторского пляжа, не внемля моим советам оставить эту пустую затею.

– Санаторские пляжи – это не те пляжи, что были при ВЦСПС. Сейчас там просто зонтики особого цвета, а пляж – весь общий, – убеждала я Инну.

Она в ответ погрозила мне пальчиком, мол: «Я лучше знаю… Там есть тайный ход, который выходит прямиком в туннель под Ла-Маншем…».

«Ну и чёрт с тобой!», – подумала я, и мы разошлись в разные стороны…

Плавала я без обычного удовольствия. Как будто принимала приписанные врачом процедуры. К тому же долгое плавание в морской воде тоже было под запретом.

Я вышла на берег, села на деревянный топчан и долго смотрела на воду. Люди потихонечку расходились – остались только странные любители ночного моря.

Я легла на спину.

Луна отражалась в чёрной воде, и мерные волны, перекатываясь по лунной дорожке, теребили это серебро. Оно лопалось то там, то здесь, и казалось, что из этих чёрных трещинок вылетают покружить над городом ночные летучие рыбы.

Вдалеке шёл паром с огнями. Далеко-далеко…

Как же хорошо просто лежать вот так и слушать тихий шорох прибрежных волн…

Я подложила руку под голову и продолжала смотреть вдаль.

Прибежала береговая собака и стала таращить на меня свои жалкие глаза. Дать ей было нечего. А может быть, ей и не надо было ничего? Может, она остановилась посмотреть, как выглядит любительница ночного моря? Или хотела предложить мне ночлег?