Бюро добрых дел

– Мне доложили доброжелатели, он не отпирался, собрал вещи и ушел.

Маринка, проглотив большой кусок пастилы, разрыдалась вновь.

– Лера, ну объясни ты мне, как же так? Вот ты, такая красивая, и стрижка у тебя модная, и маникюр, и по-французски ты говоришь, еще и на пианино играешь.

– Про французский, ты ж не слышала!

– Хорошо могу себе представить. Не в этом дело. Как можно бросить такую женщину?! И что тогда обо мне говорить?! Андрей на тебя смотрел всю дорогу с восхищением. А мой Федя вечно: «Не слушайте ее, она ноет, она воет, с ней неинтересно…» Лер, он от меня тоже уйдет.

«Ну вот, опять ныть начала», – пронеслось у Леры голове.

– Федя не уйдет, – резко осадила она Маринку.

Маринка перестала рыдать

– Почему ты знаешь?

– Потому. Потому что он тебя любит. А Андрей прикидывался.

Лера подлила Маринке чаю и наконец спокойно села рядом.

– Понимаешь, Маринка. – Ей вдруг захотелось быть откровенной. Чего она сидит и злится? Маринка же не виновата, что она вот такая! Но она же хороший человек! И она пришла. Реакция друзей Леры на уход мужа была очень разной и чаще обижала, чем поддерживала. Объясняя, что да как, Лере в который раз приходилось переживать неприятную для нее и очень болезненную ситуацию. А еще она чувствовала: люди злорадствуют. Не все, но многие. Вон, де, строила из себя невесть что, по-французски она умеет. Не помогло! Все равно муж ушел!

Вот ведь и Маринка вроде бы тоже про французский язык, но как-то у нее получилось по-другому. Не зло, а даже с восхищением. К Лере в первый раз за эту проклятую неделю кто-то пришел за советом. Ей не нужно было отбиваться, отстаивать свое «я», ее саму просят помочь, спрашивают, как быть. И ей ужасно захотелось помочь Маринке.

– Понимаешь, Маринка, а не во французском языке дело, в человеческих отношениях. Искренние они, неискренние. Тебя Федя любит такую, какая ты есть. В халате, с пятном и без французского языка. Если начнешь язык французский учить, еще больше полюбит, вот и все. Любовь – она или есть, или ее нет. Меня Андрей просто не любил. Играл в любовь, всем рассказывал: «Ах, Лера! Она у меня не такая, как все. Практически богема!» Ну и что? Для семьи это совсем не важно.

– А делать-то мне что?

– Да ничего ты не делай, живи счастливо. Радуйся Феде, Игорьку.

– А ты как же?

– А я постараюсь радоваться тому, что Андрей ушел от меня не когда мне сорок исполнилось, а когда всего лишь тридцать стукнуло. Еще есть время для разгона. Он же тоже по-французски не умел. Вот и найду для себя кого-нибудь со знанием иностранного языка. Чтобы не просто друг другом издалека восхищаться, а чтобы на этом языке разговаривать.

Маринка ушла успокоенная, непривычно заплетаясь в полах длинного халата, а Лера долго не могла уснуть. Вот черт, и что ж так гудит холодильник в магазине? Завтра нужно вместе с Матильдой сходить к заведующему и разобраться в конце концов с этим вопросом.

10.12.2012

Дом Юры

Даша выбежала из ванной комнаты в халате, голова замотана полотенцем, на лице толстый слой крема. Звук телефона разрывался где-то в спальне. Вечная проблема. Она специально не стала брать телефон в ванную, хотелось немного побыть в тишине, надоели пустые утренние разговоры подружки Юльки. И что за манера звонить с утра, чтобы подробно рассказать, как отекло лицо. Или про мешки под глазами.

– Слушай, сил никак нет. И главное, вчера вообще не пили! И что ты думаешь?

Да ничего Даша не думала. В конце концов, полчаса в день она может посвятить себе. Ее честное время. Дети в школе, Юра на теннисе, в доме наконец-то тихо. И тут эта трель. Как она могла забыть выключить будильник? Причем только вчера приходили в гости Никитины и в полном ужасе рассказывали про соседа из квартиры сверху.

– Такое впечатление, что он телефон кладет на пол. Просыпается за пять минут до будильника и идет принимать душ. А он тренькает и тренькает. Сил нет.

Хорошо, что у Юры свой дом, никаких соседей. Даша поймала себя на мысли, что она до сих пор этот дом называет «дом Юры». Для нее это уже как название виллы. Есть же, к примеру, вилла «Маргарита». Или вилла «Юпитер». У них «дом Юры».

Мама поправляла ее регулярно:

– А почему, собственно, дом Юры? Ты там не живешь, что ли?

– Мам, не начинай, я там живу. И дети мои тоже там живут. Но дом этот Юры. Он его строил не для меня. Он его строил для себя.

– И что с того? Ты – жена! Ты – уют и очаг. А ты даже шторы боишься поменять без спроса! Так и живете с этим серым неводом на окнах!

Да, она не могла поменять шторы. Более того, она как-то поменяла. Юра вошел в гостиную, увидел белоснежный тюль и отрезал:

– Верни то, что было.

Все. Они ни разу не вернулись к тому разговору, Юра сказал так, что она четко уяснила: никакой инициативы. Она обиделась? Наверное. Но Даша давно для себя уяснила – выделяем главное. Главное, он ее любит. Юру не остановили даже ее двое оболтусов-подростков, которые раздражают всех вокруг, включая их собственную мать. Юра, надо отметить, слова не говорит, как будто не замечает.

– Потому что ему все равно, – комментировала мама Даши.