«Дорогая Ирен,
Я часто думаю о Вас. О том, что Вы для меня сделали.
Когда Вы уехали, я слов не могла найти, как Вас благодарить. Перед глазами все плыло. Этот Пьеро – я не была уверена, что смогу хранить его у себя, в той квартире, где я выросла, куда приезжают мои дети. Он источает смерть. Я упрятала его в самую глубину шкафа. Но и оттуда он не дает мне заснуть. Все-таки я не могу выбросить его. Это все равно как если бы я выкинула его. Моего отца. Вот видите, я смогла это написать.
В первые дни я думала, что мне бы лучше ничего не знать. Я ненавидела себя за такие мысли. А если совсем искренне – я не знаю, как с этим жить. Я уже большая девочка, но очень боюсь призраков.
Когда мои дети были еще маленькими, я не выносила разлуки с ними. Если они уезжали из дома на выходные, меня охватывала ужасная тоска. Муж не понимал этого, а я не знала как ему объяснить.
Сейчас Рафаэль – папа, а Матильда недавно вышла замуж. И все равно – им достаточно просто уехать, и те, старые, страхи оживают снова. Я обнимаю их всех что есть сил, мне ужасно трудно их отпускать. Они знают об этом, они звонят мне, как только возвращаются в свои дома. Подшучивают.
Когда исламский террорист четыре года назад убил детей в еврейской школе, я потеряла сон. То же случилось со мной и несколькими месяцами ранее, когда та скромная женщина была зверски избита и выброшена из окна собственного дома, совсем недалеко от моего, в Бельвиле, – потому что она была еврейкой. Когда подступает тоска, я вовсю кручусь, чтобы отогнать ее. Перекрашиваю стены, приглашаю друзей, наполняю дом музыкой. Но ощущение, что у меня живет призрак, не проходит. Как в сказке, которую я читала своим детям, – там ведьма жила в стенном шкафу. Беда.
Моя мать отвергала печаль. Теперь я ее понимаю, оказавшись на ее месте. Надеюсь, что мои дети будут вести себя осторожно, но я не хочу, чтобы они жили с вечным страхом внутри. Такое нельзя назвать жизнью.
Тогда я снабжаю их провизией любви. У меня еще на слуху нежность тех чудесных словечек, каким научили меня мать, дядя Рафо и их друзья. Пашарика. Ханумика. Коконика ди мандель
[63]. Tia Лиза учила меня играть в бридж. Tia Эухения пела любовные песни на джудьо, от которых я была без ума, и у них не всегда был грустный конец. Tia Долли приезжала и привозила десерты. Я до сих пор вижу во сне ее малаби с розовой водой. У Tio Сенто всегда наготове был миллион всяких историй. Достаточно было только послушать его – и как будто проплыл от Каира до берегов Босфора. Я восхищалась тем, с какой жонглерской легкостью они переходили с одного языка на другой, и думала, что все их воспоминания только радостные. Играла с их внучатами, мы вместе росли.Сегодня мы готовим, надеясь вновь обрести вкус тех счастливых моментов. Пробуем двенадцать рецептов борекитас де муэз, без конца спорим, как правильно поджарить фрикадельки, приготовить филас (если Вам неизвестно такое блюдо, я была бы рада дать Вам его отведать). Нам все никак не удается уловить точный вкус наших воспоминаний. Но мы стараемся.
Учу джудьо, и горжусь тем, что уже могу сама прочесть письмо матери.
Оно напоминает наши kantigas
[64], в которых любовь – громадная волна, она накрывает вас с головой и потом отступает. А когда она уходит – что от нас остается?Моя мать всегда придерживала места для тех, кто ушел. Так было и в этот раз. Именно так она поступила и с ним. Я перечитываю открытки, что Вы прислали мне, те, которые он отправлял своему израильскому другу. Меня тронуло, как он говорит о ней. Может быть, они до самого конца любили друг друга, живя на разных концах света.
Дорогая Ирен, я не знаю, смогу ли привыкнуть к этому Пьеро. А вот его самого мне так хотелось бы узнать поближе. Посмотреть, как он чинит корпуса кораблей. Путешествовать вместе с ним.
Благодаря Вам он обретает плоть и кровь. Я строю планы: повезти детей в Прагу и всем вместе найти там Капрову улицу. Вместе с ними вернуться в Фессалоники.
Я покажу им город, в котором Лазарь и Аллегра любили друг друга. И скажу им, что оба сделали выбор в пользу жизни, хотя он иногда самый трудный – такой выбор.
После всего этого позвольте же мне abrasada
[65], как говорят у нас.Эльвира».
