Но и с новым питомцем нам не повезло. Судя по ране на морде, он явно был оглушен в момент поимки и теперь отказывался принимать пищу, хотя я мобилизовал всех ребят деревни, чтобы доставлять ему отборные фрукты и самых аппетитных насекомых. Однажды утром мы тоже нашли его мертвым, и мне не оставалось ничего другого, как погрузить трупик в полиэтиленовый кулек с формалином, чтобы сохранить хотя бы скелет лори.
К счастью, не все животные, которых нам поставляли, приносили столько разочарований, и за время своего пребывания в деревне мы собрали небольшой зверинец, следовавший за нами при всех переездах. Его основу составляли белки и тупайи, или древесные землеройки, — маленькие животные, весьма напоминающие белок, но с зубами насекомоядных.
Встреча с тупайей в лесу всегда служила для меня источником неиссякаемого удивления. Казалось, что эти маленькие животные страдают каким-то хроническим нервным заболеванием. Часто можно было видеть, как они с головокружительной быстротой взбираются и спускаются по одной и той же ветке по двадцати раз кряду и останавливаются, только совершенно выбившись из сил. Или же они внезапно прекращали свои бешеные гонки и принимались трястись всем телом, словно заводные игрушки. Затем, так же внезапно, они снова начинали стремительно двигаться, взбираясь и спускаясь по спирали вокруг ствола или толстой ветки.
Наблюдая за ними, я заметил, что, вопреки тому что говорится в трудах по зоологии, тупайи не только ночные, но и дневные животные — в зависимости от вида; так, в одном лишь нашем районе насчитывалось три или четыре вида тупай. Также вопреки распространенному мнению, они не являлись исключительно насекомоядными[12], но в равной мере питались и фруктами. Уяснив себе их повадки, я смог сохранить этих маленьких животных в неволе, что до тех пор не удавалось сделать, несомненно, из-за незнания их образа жизни.
Мальчики ловили тупай остроумным способом. Они отправлялись на охоту, вооруженные своими сарбаканами, но вместо стрел использовали глиняные шарики величиной с горошину. Эти примитивные снаряды оглушали маленьких древесных зверьков и птиц, которые падали на землю. Обычно они довольно быстро приходили в себя, но иногда удар оказывался достаточно сильным, чтобы убить их, особенно если он приходился по голове, что вызывало внутреннее кровоизлияние.
Глава вторая
Лонг-Пезо был лишь первым этапом на нашем пути во внутренние районы Борнео. Чтобы проникнуть глубже в страну даяков, нужно было достать пироги — единственное средство сообщения в этих местах, где совсем не знают повозок и вьючных животных по той веской причине, что там нет других троп, кроме проложенных кабанами и прочими лесными животными.
У жителей Лонг-Пезо не нашлось свободной лодки, поэтому мы передали с даяками, подымавшимися вверх по реке, послание к вождю деревни, расположенной на Бахау, главном притоке Каяна. Ответ вождя был получен через пять недель — ровно столько времени уходит на то, чтобы подняться и снова спуститься по этому водотоку, прегражденному бесчисленными порогами. Вождь сообщал, что спустя некоторое время три пироги будут ожидать «далеких гостей» в месте под названием Намех, у слияния Бахау и Каяна.
Китайский торговец в Лонг-Пезо вызвался доставить нас туда в два приема, разумеется за деньги. Было решено, что я выеду первым, захватив половину нашего груза, в сопровождении даяка по имени Пангу и старшего сына китайца — Нам Миня.
Начало переезда прошло спокойно. Нам Минь правил, а Пангу, присев на корточки на носу лодки, следил за поверхностью реки, чтобы предотвратить столкновение с подводными скалами и плывущими по течению стволами деревьев; я в это время осматривал берега, держа ружье наготове в надежде подстрелить какую-нибудь дичь и тем внести разнообразие в слишком вегетарианское меню, которого мы придерживались в Лонг-Пезо. Но, кроме нескольких появившихся лишь на мгновение обезьян, ни одно животное не показывалось на опушке густого леса, тянувшегося сплошной стеной по берегам реки.
Между Лонг-Пезо и Намехом на Каяне есть только один порог Жирам Радока (Король порогов), пользующийся зловещей репутацией: здесь перевернулась не одна пирога, и еще недавно нашли свою смерть четыре человека. В тесном ущелье падение реки резко увеличивается, а на самой середине течения высится огромный утес, словно пьедестал воздвигнутой над водой статуи.