Бизерта

Ответный удар был не менее достойным, и Степан Петрович, с интересом наблюдавший за их дружеской пикировкой, потянулся за бутылкой с мадерой, чтобы наполнить ею фужеры себе и Ольге Павловне.

– А ты, Паша, поухаживай за сестрой, – распорядился отец.

– С превеликим удовольствием, папа, наполню фужер девушке, мужественно прошедшей испытание культа «силы воли»! – воскликнул воспрянувший духом старший гардемарин, беря в руку кувшинчик с апельсиновым соком.

Ксения же на этот раз позволила себе лишь признательно посмотреть на брата. Мир между ними был восстановлен.

– А теперь, дорогие мои, я предлагаю осушить наши бокалы за будущего ученого, как предрекла Ксюша. – Та теперь уже с восторгом посмотрела на брата. – Уверен, что Павел Степанович Чуркин займет достойное место среди представителей нашего рода!

– Я нисколько не сомневаюсь в этом! – воскликнула счастливая Ольга Павловна.

– А я тем более! – не преминула напомнить о себе Ксения.

* * *

Чуркины всей семьей стояли у трапа пассажирского парохода, отплывающего в Марсель. Здесь же толпились и другие провожающие: кто-то из них вытирал слезы, кто-то же радостно смеялся…

Ксения крепко держала брата за руку, а Ольга Павловна неотрывно смотрела на сына, одетого уже в партикулярное платье, готовая в любую минуту расплакаться. К этому она была готова уже с тех самых пор, когда после прощального обеда во флигеле придирчиво выбирала в одном из лучших магазинов Бизерты уже партикулярную, как выразился Степан Петрович, одежду для сына.

– Ну что же, Паша, давай прощаться, – сказал Степан Петрович, когда раздался предупреждающий густой гудок парохода. – Успеха тебе при поступлении в университет и семь футов под килем! – по флотской традиции пожелал он, и у Павла сразу же навернулись на глазах слезы.

– Не знаю, папа, то ли радоваться, то ли печалиться, – признался тот. – Не скрою, что я очень рад тому, что буду поступать в Сорбонну. Если бы ты только знал, сколько было желающих поступить туда! В то же время мне грустно расставаться с вами, дорогие мои… Хотя, опять же, если бы я окончил Морской корпус до октябрьского переворота большевиков, то, так или иначе, должен был бы покинуть вас с назначением на один из кораблей Императорского флота. И не исключено, что и на Дальний Восток, куда в свое время занесла и тебя с дядей Андреем флотская служба. Где, кстати, вы и встретились со своими будущими женами, – улыбнулся он, а Ольга Павловна лукаво глянула на Степана Петровича. – Так что никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь, как любишь говорить ты.

– Согласен с тобой, Паша, – заключил Степан Петрович, приятно пораженный рассудительностью шестнадцатилетнего юноши. – Тем более что в скором времени и мы все, вероятнее всего, тоже окажемся в Париже.

– Ты уверен в этом? – быстро глянул тот на отца.

– Абсолютно. Через год, Паша, ну, максимум через два. Ведь судьба Русской эскадры уже предрешена. Свидетельством чему и является твой, заметь, выпускника Морского корпуса и старшего гардемарина, отъезд во Францию.

Дочь с матерью радостно переглянулись.

С этими словами Степан Петрович достал из внутреннего кармана мундира бумажник и, отсчитав несколько купюр, протянул их сыну.

– Хотя проезд до Парижа у тебя, как известно, бесплатный, тем не менее тебе нужны будут деньги как на мелкие расходы, так и на проживание до поступления в университет. А уж затем будешь жить на иждивении своего деда. А еще точнее, за счет наших родовых активов.

– Большое спасибо тебе, папа, за заботу обо мне! – дрогнувшим голосом произнес Павел.

– То же самое я должен был бы сказать и своему отцу. Так уж устроен мир, Паша. Старшие обязаны заботиться о младших, и наоборот. В этом-то и состоит сущность семьи.

Они обнялись.

– Передай от меня и мамы с Ксюшей большой привет всем членам нашей большой семьи!

– Обязательно, папа!

– И еще раз успехов тебе, дорогой!

– Спасибо!

Ольга Павловна горячо обняла сына, уже не сдерживая слез. То же самое сделала и Ксения, правда, привстав на цыпочки.

Пассажирский пароход, густо задымив трубой, медленно отвалил от стенки и, развернувшись, направился ко входу в канал.

Все провожающие на причале и пассажиры на палубе прощально махали друг другу руками и платками.

Степан Петрович, Ольга Павловна и Ксения напряженно вглядывались в удаляющееся судно, увозившее дорогого им человека в новую, пока еще неведомую для него, да и для них тоже, жизнь.

Глава VIII Неизбежный финал

Жизнь русской колонии в Бизерте можно было определить одним словом – ожидание. Ожидание краха Русской эскадры. Это в равной степени относилось и к остаткам экипажей кораблей, и к населению лагерей беженцев, оставшемуся в них.