Бизерта

– Поступок мавра, конечно, отвратителен, но с точки зрения уязвленного мужского самолюбия вполне оправдан. – Ольга Павловна инстинктивно отшатнулась, с явным беспокойством глянув на него. – Но я же, как ты, конечно, знаешь, ничуть не страдаю комплексом этого несчастного ревнивца, – успокоил он ее.

– Почему же это «несчастного»?

– Да потому что я-то всего-навсего нормальный ревнивец, – рассмеялся Степан Петрович, довольный своим каламбуром.

Ольга Павловна только покачала головой, услышав столь озадачившее ее «чистосердечное» признание самого близкого ей человека, не считая, разумеется, детей и родителей.

– Тем не менее, несомненно, что Шекспир очень даже хорошо знал то, о чем писал. В рамках морали того времени, разумеется, – уточнил тот и, считая этот «профилактический» вопрос исчерпанным, вернулся к прерванному разговору: – И как мне представляется, Николай Кириллович еще не скоро обзаведется семьей.

– Почему, Степа? Ведь он же далеко уже не мальчик.

– Потому, Оля, – назидательным тоном пояснил он, – что мужчина, правильнее сказать, уважающий себя мужчина заводит семью только тогда, когда будет уверен, что сможет обеспечить ее как минимум безбедное существование. А до тех пор должен удовлетворять свои физиологические потребности любыми другими доступными для него возможностями.

– Борделями, что ли? – с вызовом спросила та, уязвленно глянув на супруга.

– Почему же только борделями? – непонимающе посмотрел он на нее. – Я же, кажется, сказал «любыми другими доступными для него возможностями», – и хохотнул: – Ведь мы же с тобой, кстати, еще задолго до венчания довольно успешно удовлетворяли наши эти самые физиологические потребности.

Ольга Павловна смущенно улыбнулась:

– Так ведь это же, Степа, по любви… – А затем уже чуть слышно уточнила: – Да еще, какой любви!

– А я ведь и имел в виду это как один из возможных вариантов, – улыбнулся и он, а затем, считая эту тему исчерпанной, продолжил: – Именно поэтому Николай Кириллович, разумеется с моей точки зрения, пока и не должен будет торопиться с женитьбой.

Ольга Павловна задумалась.

– А как скоро, по-твоему, он сможет сделать это?

– Я, поверь мне, не оракул, хотя Николай Кириллович и благодарит меня в своем письме за то, что я по его же просьбе списал его с корабля.

– Это почему же? – искренне удивилась та. – Ведь офицеры, как правило, дорожат службой на эскадре.

– Ты права, Оля. Просто ему по знакомству, разумеется, подвернулась вакантная должность геодезиста.

– Геодезиста?! – удивленно воскликнула Ольга Павловна. – Но ведь он же имеет образование инженера-механика, а это, как мне кажется, довольно разные специальности. Или я не права?

– Права, конечно, права, Оля. В связи с этим я вспомнил один поучительный случай из моего детства. – Та же с видимым интересом глянула на него, радуясь возможности узнать еще одну «тайну» его жизни. – Однажды, когда я еще до поступления в Морской корпус учился в третьем классе гимназии, отец как-то поинтересовался моими успехами по арифметике. И, узнав о том, что по этому предмету я имею довольно посредственные знания, был крайне удивлен. Когда же я объяснил ему, что упустил, мол, несколько правил, которые, дескать, и не позволяют мне успешно усваивать дальнейший материал, он, как сейчас помню, назидательным тоном сказал: «Если зайца сечь, он будет спички зажигать!» Этот урок отца я запомнил на всю жизнь. А мораль его проста: хочешь чего-то добиться в жизни – проявляй упорство. Вот, собственно, и весь ответ на твой вопрос.

– Да, Степа, правильно говорят, что жизнь прожить – не поле перейти… Человек ко всему может приспособиться, чтобы выжить. Но ведь одного выживания для человека мало! – горячо воскликнула она.

– Согласен с тобой. А вот попробуй заманить пряником этих обездоленных людей, добровольно покинувших свое Отечество, назад, в большевистский «рай»!

– Ты, как всегда, прав, Степа. Свобода для человека дороже всяческих материальных благ.

Тот задумчиво посмотрел на нее:

– Это, к сожалению, не всегда так. Ведь из любого правила всегда бывают исключения. И именно поэтому некоторые готовы пожертвовать своей свободой ради приобретения, как ты сказала, «всяческих материальных благ», – презрительно усмехнулся он, а затем заметил: – Однако зачастую дело бывает не только в этих самых «благах».

– Так в чем же тогда еще? – недоуменно спросила Ольга Павловна.

– В удовлетворении амбиций. А это, заметь, для уязвленного самолюбия жаждущих власти и признания мнимых заслуг отдельных людей – великая движущая сила. И теперь представь себе, что двадцатисемилетний младший офицер, то есть помощник командира роты, переметнувшись к большевикам, как по мановению волшебной палочки становится командующим армией, а затем и фронтом. Каково?!

– Не может быть! – неуверенно заметила та.

Степан Петрович снисходительно усмехнулся ее наивности: