Бизерта

– А теперь приглашаю вас пройти уже в мою каюту, дабы соответствующим образом закрепить наши договоренности, – удовлетворенный их деловым разговором, предложил он. – Думаю, что наши женщины уже успели подготовиться к достойной встрече своих мужчин, – лукаво улыбнулся адмирал.

– Лично у меня в этом нет никаких сомнений, Александр Иванович, – в тон ему согласился Степан Петрович.

* * *

Как и ожидалось, 28 октября Франция официально признала Советский Союз.

Морской префект, вице-адмирал Эксельманс, получив секретную телеграмму, предписывавшую ему совместно с генеральным резидентом в Тунисе принять все меры во избежание возможных повреждений русских кораблей, предложил командованию Русской эскадры собрать офицеров и гардемарин, чтобы лично пережить с ними эту тяжкую новость.

Старый адмирал был очень взволнован, когда в кают-компании эскадренного миноносца «Дерзкий» произнес полную симпатии к старой России речь, в которой сообщил о необходимости личному составу эскадры в кратчайший срок покинуть корабли.

– Вам, офицерам без страха и упрека, – сказал он, – будет сделано все, чтобы смягчить тяжелую минуту, и надеюсь, что мне не придется отдать приказ о спуске Андреевского флага… Однако прошу вас, господа, принять все соответствующие меры к тому, чтобы не допустить каких-либо повреждений на ваших кораблях до передачи их французским властям. Это уже моя личная просьба к вам.

Достойный моряк, он по-человечески понимал и переживал горе русских, но долг офицера заставлял его исполнять данный ему приказ.

– Можете быть уверенными, ваше превосходительство, что случай, подобный с канонерской лодкой «Грозный», не повторится, – заверил его командующий эскадрой.

Морской префект признательно склонил перед ним свою уже седеющую голову.

* * *

29 октября 1924 года в 17 часов на юте* эскадренного миноносца «Дерзкий», флагманском корабле эскадры, были построены все оставшиеся на ней офицеры, гардемарины, а также немногочисленные матросы его команды. Среди них были участники мировой войны и даже моряки, пережившие Порт-Артур и Цусиму. Через 25 минут прозвучала команда:

– На Флаг и Гюйс!

И спустя минуту:

– Флаг и Гюйс спустить!

У многих на глазах были слезы…

* * *

Степан Петрович в сопровождении своего вестового пришел в каюту на «Георгии». Они принесли нехитрые вещи, оставшиеся в командирской каюте миноносца.

– Спасибо за помощь, братец!

– Рад стараться, ваше высокоблагородие!

– Я для тебя, Фролов, уже не «ваше высокоблагородие», а Степан Петрович…

– Никак нет, ваше высокоблагородие! Для меня вы навсегда останетесь командиром нашего «Гневного»!

Степан Петрович отвел в сторону повлажневшие глаза, а Ольга Павловна, ничуть не стесняясь присутствия матроса, вытирала платочком набежавшие слезы благодарности. Затем капитан 1-го ранга, выдержав паузу, достал из внутреннего кармана мундира авторучку и протянул ее уже бывшему своему вестовому:

– На память о командире «Гневного»!

– Премного благодарен, ваше высокоблагородие! – дрогнувшим голосом произнес тот, принимая столь дорогой, во всех отношениях, для него подарок.

– Ну что, Оля, все миноносцы дивизиона благополучно переданы в ведение французского командира базы в полной исправности, как и приказал командующий. Так что теперь я сугубо гражданский человек! – как можно бодрее сказал Степан Петрович, когда вестовой покинул каюту, хотя на душе у него скребли кошки.

Та обняла его:

– Не расстраивайся, Степа! Ведь мы же с тобой уже давно были готовы к этому.

– Это, конечно, так, но все равно, ох, как тяжело… И в то же время я теперь прекрасно понимаю, насколько тяжелее было Андрюше, когда ему семь лет тому назад пришлось практически бежать из Гельсингфорса, – вздохнул тот. – Но это все, так сказать, лирика. А теперь надо готовиться к отъезду. Слава Богу, что по просьбе морского префекта Бизерты французское правительство согласилось оплатить проезд офицерам Русской эскадры и членам их семей, решивших отправиться во Францию. Как говорится, с паршивой овцы – хоть шерсти клок, – усмехнулся он.

– Так ведь это же очень кстати! – радостно воскликнула Ольга Павловна.

– Безусловно, учитывая и то, что еще надо расплатиться с хозяйкой за наше «гнездышко».

– Ты хочешь сделать это уже сегодня? – взгрустнула она, никак не желая свыкнуться с мыслью о необходимости оставить милое ей «гнездышко», с которым были связаны незабываемые встречи с горячо любимым ею человеком.

– Нет. Сегодня я лишь предупрежу ее о скором нашем отъезде, а окончательно рассчитаюсь с ней лишь после того, как мы с тобой посетим в последний раз наш флигель.

– Я никогда, Степа, не сомневалась в твоей мудрости! – благодарно улыбнулась Ольга Павловна, страстно прильнув к нему своим податливым телом.

* * *

Степан Петрович, как и обещал, зашел к хозяйке их тайного убежища.

– Должен предупредить вас, мадам, что вскоре буду вынужден окончательно рассчитаться с вами за аренду флигеля.

– Никак уезжаете из Бизерты? – предположила та, вздохнув. – Ведь, как мне известно, русские моряки уже покинули свои корабли.

– Это так, мадам. У вас исключительно точные сведения.