Блад: глубина неба

Штепсель в твой дроссель, Скади Грин! На этом цеппелине есть только два человека, за которых я правда переживаю и которых не бросил бы, даже если пришлось бы самому остаться здесь вместе с ними. Или вместо них. И только один из них — из этой команды!

— Раскусила тебя? — улыбается.

— У-у, какие фантазии! Но если действительно захочешь укусить меня — я не против, только намекни, — легонько толкаю её плечом: не могу удержаться от желания прикоснуться к ней.

— Ты отвратителен!

— А ты нелогична.

— А если серьёзно? — не унимается. — И честно!

— Что — серьёзно и честно?

— Чего бы ты сейчас хотел больше всего? После, разумеется, желания выбраться отсюда, — смотрит с хитринкой: она уже придумала мой ответ за меня, и он отлично доказывает её правоту.

Конечно, ждёт, что я захочу спасти команду. Или вернуть к жизни уже погибших. Не дождётся. Просила честно — честно и отвечу. И она мне, конечно, не поверит, как и бывает всегда, когда кто-то предельно честен.

— Заняться любовью.

Брови Грин взлетают вверх; она хочет что-то сказать, но не может сразу найти — что; бледнеет, краснеет и в результате выдаёт то, что первое подворачивается на язык:

— С кем?

Понимает, что сказала, когда вопрос уже прозвучал, и ещё больше краснеет. Я с удовольствием наблюдаю за её реакцией. Молчу, многозначительно выгнув бровь. Смотрю ей в глаза. В конце концов она не выдерживает и отводит взгляд, но не возмущается, не обзывает меня наглецом. И даже не уходит, раздражённо чеканя шаг. Удивительно! Сидит, смущённо уткнувшись взглядом в свои колени, и безуспешно борется с улыбкой. Чёрт возьми, ей смешно! Правильные девочки в такой ситуации не смеются. У правильных девочек из такой ситуации два выхода: отвесить мне пощёчину или умереть со стыда. Скади Грин, ты бесподобна!

Пару минут молчим. Потом она спрашивает, кем я был до войны. Надеется найти там какое-то доказательство своим словам, но не найдёт. Думает списать мой дерьмовый характер на тяготы военного времени… Сперва меня задевало её невысокое мнение обо мне, а теперь огорчает то, что на самом-то деле я хуже, гораздо хуже, чем она думает.

— Нет, Скади Грин, война не меняет нас, а просто открывает другие стороны. Мы те, кто мы есть. Хоть до, хоть после. Ты — дочь героя, которая верит в свои идеалы, а я — тот, у кого их нет, — поднимаюсь на ноги, — потому что из всех наших зависимостей эта — самая страшная. Рано или поздно ты в них разочаруешься. А до этого наделаешь из-за них уйму глупостей.