Блад: глубина неба

Как-то вечером, в конце смены, когда Шентэл домывал полы, на ночное дежурство пришёл Бэйли. Он дошёл по нескончаемо длинному коридору до санитара и наигранно ойкнул:

— Надо же! Форму надел, а обувь сменить совсем забыл!

Блад поднял глаза: по всему свежевымытому полу тянулись грязные следы от ботинок Бэйли. Этот урод наверняка специально искал какую-нибудь клумбу, потому что такие комья влажной земли на тротуаре насобирать было невозможно!

— Пойду переобуюсь, — доложил санитару довольный собой Бэйли и как ни в чём не бывало пошлёпал грязными подошвами обратно, тщательно впечатывая их в пол.

Винтерсблада обдало жаром, скрипнули до боли сжатые зубы. Он готов был обрушить на голову Бэйли всё здание больницы, но под руками оказалось только ведро с грязной водой. Шентэл схватил его и с размахом выплеснул в спину медбрату. Воды было много, и удар оказался такой сильный, что Бэйли едва не упал. Поймал равновесие, развернулся, вновь приобретая сходство с разъярённым быком, и с изощрёнными проклятьями бросился на санитара. Не добежал всего чуть-чуть: ноги Бэйли поехали на скользком полу. Падая, он ухватился за Блада и увлёк его за собой. Загрохотало пустое ведро, шлёпнула черенком по мокрому упавшая швабра, затрещала ткань санитарской формы: медбрат вцепился в рукав Винтерсблада, и тот оторвался ровно по шву от плеча, оставшись в руках Бэйли.

Барахтаясь в грязной луже и страшно ругаясь, медбрат отшвырнул от себя бесполезную тряпку и, уже не пытаясь подняться на ноги, на четвереньках бросился на противника. Мощный кулак впечатался в скулу Блада, а потом две широкие пятерни сомкнулись на его горле. Бэйли был в бешенстве и запросто свернул бы Шентэлу шею, но он никак не мог определиться, что же хочет сделать с противником: ещё раз приложить его затылком об пол или всё-таки задушить. Пока медбрат, рыча что-то нечленораздельное, тряс Блада, упиравшегося обеими руками в его злую рожу, дверь кабинета отворилась, и на пороге появилась старшая сестра.

— Прекратили! Оба! — рявкнула она незнакомым, металлическим голосом, и он распластал дерущихся по полу, точно упавший сверху монетный пресс. — Что это, Бэйли? — уже своим тоном спросила Джойселлин у медбрата, который отвалился от санитара и, судя по выражению лица, предпочёл бы притвориться мёртвым, пусть даже придётся всю ночь пролежать в холодном, залитом водой коридоре.

— Он сам напросился, — сдавленно наябедничал Бэйли.

— Но бросился-то на него ты? — сестра бесстрастно выгнула строгую бровь.

— Он облил меня водой!

— Хм. Я вижу, что вы оба одинаково мокрые. Кто кого облил — уже неважно. Но у Винтерсблада разбита губа, порвана форма и я, кажется, вижу, как на его шее наливаются синяки, оставленные твоими лапами. А ты целёхонек! — Джойс побарабанила ноготками по дверной ручке, на которой покоилась её ладонь. — Я подумаю, как тебя наказать. А пока не суйся мне на глаза. Брысь!

Бэйли суматошно завозился, спеша выполнить приказ. Этот тридцатилетний детина и правда боялся сестру Джосси, как маленький баловник боится строгую воспитательницу.

— Шентэл, зайди! — она кивнула вглубь своего кабинета. — И рукав захвати.

Блад прошёл в кабинет, сел на стул подле стола старшей сестры, ожидая выговора. Но не дождался. Джойселлин достала из ящика стола маленький швейный набор и, деловито послюнявив нитку, принялась вставлять её в игольное ушко.

— Раздевайся, — бросила она, поглощённая своим делом, — нужно пришить рукав.

— Я сам, я умею шить.

— Не сомневаюсь. Но для этого придётся снять куртку, — она перегнулась через стол и протянула ему иголку с длинной нитью.

Пришлось послушаться. Пока Блад пришивал рукав на место, сестра Джосси стояла по ту сторону стола, сложив на груди руки, облокотившись плечом о шкафчик с пилюлями, и беззастенчиво его разглядывала.

— У тебя красивые руки, Винтерсблад, — обронила она, и усмехнулась, заметив его смущение, — может, зря пришиваешь рукав, следовало бы и второй оторвать?

— Благодарю, сестра Джосси, вы так любезны! — раздражённо пробормотал Шентэл, не отвлекаясь от шитья.

— А что? Просто говорю. Как есть. Что ж я сделаю, если твои руки и правда красивы? Да и сам ты ничего! Жаль, что под форменной курткой этого не видно.

— Чёрт! — прошипел юноша, нечаянно воткнув в себя иголку.

На пальце выступила капля, большая и тёмная, слово вишня. Блад прижался к пострадавшему пальцу губами, высасывая кровь, чтобы та не успела заляпать белую форму.

— Тебе помочь? — всё с той же лисьей полуулыбкой спросила Джойс.

Винтерсблад промолчал, лишь бросил на неё возмущённый взгляд. Она его нервировала и смущала, а сама веселилась, наблюдая за реакцией и произведённым эффектом. Это злило.

— Ты слишком напряжён, Шентэл, — сказала Джойселлин, закуривая, — так нельзя. Нужно уметь получать от жизни удовольствие. И позволять себе то, что хочется, — она обошла стол, приблизившись к санитару. — Справился?

— Да, готово, — Блад поднялся на ноги и надел на себя зашитую куртку, но застегнуть не успел: свободной рукой Джосси уцепилась за его ремень.