Благая Весть Курта Хюбнера (СИ)

Без этого личного отношения непосредственно воспринимаемый текст "мифа" остается лишь членораздельной сообщительной экспрессией поэтической натуры. Поэт сообщает нам себя для того, чтобы и мы почувствовали то же, что чувствует он. В этом суть понимания мифа как поэзии.

Экспрессия поэтического переживания в речи как гипсовая маска, снятая с живого лица, должна быть воспринята, как она есть, с тем, чтобы обратным действием смогла пробудить в нас те же самые чувства, что побудили создать её.

Гёте пишет о мифе: "Пусть об этом предмете можно размышлять, как бывало, философским и даже религиозным образом, все-таки принадлежит он собственно к поэзии".

То есть, миф - это поэма. Она отличается от стихов современников, потому что творцы мифов отличались от нас. Они принадлежали другой, лучшей эпохе, как писал о том Шиллер:

"Ах, счастливой верою владея,

Жизнь была совсем, совсем иной

В дни, когда цветами, Киферея,

Храм увенчивали твой!"

В наши "новые времена" поэтическому восприятию жизни оставлено немного места: оно сильно потеснено "научным". Но всё-таки какое-то место осталось.... Отсюда, по мнению Курта Хюбнера, происходит "двойственность" современной европейской ментальности; каковая двойственность и является предметом его исследования, в ходе которого он переходит к...

4. Ритуально-социологическая интерпретация мифа

Из атеистической мирской действительности новой Европы религия была изгнана, а ритуалы остались, сделавшись выражением общественной значимости. Это, видимо, и позволило философам Нового Времени говорить о мифе как о логическом конспекте ритуалов или их словесной части.

"Школа Э. Дюркгейма и М. Мосса первоначально сформулировала концепцию, согласно которой миф развился постепенно из ритуалов, которые характеризуются скорее магическим содержанием, и затем слился с ними в некое единство".

Это "единство" вообще-то называется религией. Она являет собой жизненное целое, и потому совершенно контрпродуктивно дробить её на отдельные части (как-то: мифы, ритуалы, предметы, etc.) и затем объяснять одну часть посредством другой. Как это делает, например, атеист У. Р. Смит, который, ничтоже сумняшеся, объясняет нам положение мифа в религии:

"Мифы /.../ были всего лишь частью культового аппарата, они должны были служить возбуждению воображения и обеспечению живого участия присутствующих в священнодействии".

Так и хочется спросить: Откуда ты знаешь?! Из теории Эволюции?

Как свидетельствует Хюбнер, ритуально-социологическая интерпретация мифа явилась...

"...отпрыском обоснованной Ч. Дарвином и Г. Спенсером эволюционной концепции. В соответствии с ней человечество находилось на "первобытной, дикой и варварской ступени развития" (такими выражениями постоянно пользуются представители ритуально-социологической школы), с которой они лишь постепенно продвинулись к более утонченному мифу, религии и науке".

Думается, что для приложения Дарвиновской эволюции видов к истории религии (если она вообще возможна как таковая), - полагая, будто вначале примитивные люди имели культуру жеста (ритуалы), а затем, более развитые потомки изобрели культуру слова (мифы), - нет никаких оснований.

На этом мы заканчиваем, вместе с Хюбнером, рассмотрение этого вида интерпретации и переходим к...

5. Психологическая интерпретация мифа

Классическая наука Нового Времени покоится на противопоставлении абсолютного и относительного движения, абсолютной и относительной систем отсчета, и, соответственно, на противопоставлении объекта и субъекта.

Реальность ОБЪЕКТИВНА! А все, что относится к субъекту, есть нереальность; сиречь, иллюзия, обман, фантазия, кажимость, мнение и прочее подобное тому. Субъективная предметность не суть восприятия реальных объектов, но - феномены движения "соков" организма, которые изучает физиология. Эти феномены могут принимать облик объектов, но на деле принадлежат собственной индивидуальной жизни организма, и потому не имеют никакого значения вне индивидуума.

Таким образом, всё субъективное - как лжеобъективное - в ходе научного эксперимента только мешает сбору объективных данных. И потому ученому приходится просеивать результаты, чтобы отсеять "мусор" субъективного.

И вот, находится наука, которая усматривает в этом "мусоре" самостоятельную ценность (а потом и цену, в лице психоанализа), делает его своим предметом, изучает его содержания. Это психология.

Вот эта психология картезианской субъективности, - крайне узкая, в силу узости объект-субъектной онтологии естествознания, - и даёт в своих рамках "психологическую интерпретацию мифа", о которой говорит здесь Хюбнер.

Согласно ей, Мифы принадлежат тем субъективным содержаниям, которые открывает и изучает психология. С позиции науки, открывающей "объективную реальность", эти субъективные содержания суть фантомы, вводящие в заблуждение, но с позиции психологии они раскрывают внутреннюю жизнь индивидуума, и имеют для него экзистенциальную ценность.

Хюбнер пишет: