Благая Весть Курта Хюбнера (СИ)

И здесь мы готовы уточнить, сказав то, чего не может сказать Гердере, ограниченном объект-субъектной логикой. А, именно: имярек открыт ДЛЯ ЛИЧНОГО ОБЩЕНИЯ. Он не занят работой, и потому способен уделить внимание ДРУГУ: выслушать то, что он хочет сказать ему. Если перейти на язык традиционной религии, то можно выразить описанную открытость так, что Ангелы могут нести имяреку свои вести, а он способен их принять. Именно это Общение стоит за так называемым "мифологическим видением вещей", о котором пишет Хюбнер. И для того, чтобы Общение из потенциального стало актуальным - иначе говоря, чтобы общее вдохновение и ощущение присутствия божественного претворилось бы в настоящую ангельскую весть, - имярек должен пребывать в "религии", или в "совестливом отношении к-...". В этом случае Ангелы сообщат ему Суды Господни, касающиеся его актуальных отношений с ближними.

Изложенная нами теперь точка зрения не является совсем чуждой европейскому романтизму. Хюбнер о том свидетельствует, говоря о Кройцере:

"Символ, по Кройцеру, выражает собой явление Бесконечного в конечном и чувственном образе. Именно нечто подобное имеет место, когда себя проявляет божественная Сущность: таким образом, символ является средством божественного откровения".

Своей вершины символизм, по мнению Хюбнера, достигает у Бахофена:

"Символически-романтическая интерпретация мифа достигла своего впечатляющего вида в полной мере лишь у И. И. Бахофена. Он был убежден, что фундаментальный мифический опыт человека состоит в том, чтобы видеть в Земле свою мать-прародительницу, которая порождает жизнь и затем вновь принимает ее в свое лоно. В силу этого он отождествлял материнский культ и культ мертвых. Он полагал, что это можно наблюдать в старых погребениях, где всюду обнаруживаются символы становящейся жизни, в основном в форме яйца. Такие символы не являются иносказанием, но в них концентрируется реальность, в которой присутствует и усматривается глубочайшая сущность мира. Миф же, как он говорит, в отличие от этого есть лишь "экзегеза символа"".

В качестве положительного аспекта этой убежденности Баховена можно предположить его стремление сохранить Символ для актуального ОБЩЕНИЯ с Вечностью и отделить его от мифа как памяти такого Общения.

В заключение Курт дает следующую оценку романтизму:

"Итак, если следовать по дуге от Кройцера к Бахофену, то становится ясно, что символически-романтическая школа отнеслась к мифу так серьезно, как никто другой, начиная с Просвещения. Если до Просвещения некоторые рассматривали его лишь аллегорически, как что-то субъективное или вообще как порождение темного суеверия, если другие видели в нем скорее результат более или менее непосредственной художественной фантазии, некое "художество", то романтики-символисты полагали, что миф можно понять как выражение непосредственно воспринимаемой божественной реальности. Исходя из этого романтическую интерпретацию мифа следует обозначить как истинную духовную революцию".

Далее Хюбнер объединяет Гёльдерлина и романтиков-символистов, говоря:

"Знаменательно, что Гёльдерлин и школа романтической интерпретации мифа ничего не знали друг о друге, хотя их многое объединяло".

Вслед за этим Курт переходит к...

9. Интерпретация мифа как нуминозного опыта

"Представители этого течения", - пишет Хюбнер, - "разделяют убеждение таких романтиков, как Горрес, братья Гримм, К. О. Мюллер или Бахофен, что миф есть выражение божественной реальности". (Курсив наш)

Здесь мы не должны заблуждаться: эти люди НЕ ВЕРЯТ В БОГА. Хуже того: они пребывают в плену всё той же объект-субъектной онтологии, согласно которой бытие - это познание.

"Культ и миф представляют собой, по Керени, лишь "реакции" на данность, понимаемую в качестве "объективной". Они есть постижение "измерения" мира, и даже "особенно устойчивого аспекта мира".... "Это тот самый мир, - подчеркивает он, - который "отражается" в "мифологеме" и "придает ей смысл".

"Божественная реальность" на их языке - это такой особый вид "объективной реальности", воздействие которой на познающего субъекта как раз и приводит к тому, что субъект придумывает богов, в попытке осознать указанное воздействие и поделиться им с другими.

В отличие от профанных писаний романтиков, ученые-феноменологи описывают так наз. "божественную реальность...

"...придерживаясь строгого феноменологического метода, который применял также Р. Отто. Их понимание отливается в конструкциях, которые Р. Отто описывал как нуминозное, и в этом последнем основании усматривают они корни мифического опыта".

Поскольку "божественная реальность" как часть всеобщей реальности существует всегда, то всегда существует и её восприятие субъектами и осознание этого воздействия, - будь то в виде мифов, стихов или как-то иначе. Отсюда, если мы персонифицируем воздействия этой реальности в фигурах богов, то, значит боги всегда здесь, они "живы", как говорит Виламовиц-Моллендорф.

Вот что пишет по этому поводу Курт Хюбнер: