Благая Весть Курта Хюбнера (СИ)

Наверное, он бы нашел понимание у алхимиков, с таким подходом к мифическим персонажам: для них, наверное, "истина мифа" как раз заключалась в алхимических рецептах. Но мы видим в этом свидетельство неспособности Хюбнера справиться с той задачей, которую он перед собой поставил.

А именно, он не может понять рациональности эллина, потому что рациональность эллина есть рациональность общности и общения лиц, а не химического производства. Древний грек не занимается душевной алхимией. Он, в первую голову, есть гражданин Полиса: участник Космоса как Общества людей и богов. Потому он ОБЩАЕТСЯ.

И в первую очередь желает знать, с КЕМ. Без взаимного УЗНАВАНИЯ у общения нет развития.

Акт узнавания, в результате которого получается ответ на вопрос "КТО?", невозможно счесть неразумным. Но, в то же время, он не является актом формально-логического мышления, и не совпадает с идентификацией в конце логической цепочки, дающей ответ на вопрос "ЧТО?" или "кто это сделал?".

Именно это экзистенциальное различие между "кто ты?" и "что?" или "кто это сделал?" старательно затирает Хюбнер, приводя пример якобы мифического мышления.

Для этого он представляет узнавание в виде логической цепочки:

"1. Это - северный ветер Борей (сын богини утренней зари Эос). 2. Всегда, когда бушует Борей, бушует Посейдон (море). 3. Таким образом, бушует Посейдон".

И это, конечно, лукавство.

Для того, чтобы стоя на берегу моря, вступить в общение с Посейдоном, вовсе не требуется вспоминать о физической зависимости волнения моря от ветра и привлекать её для обоснования логического заключения.

Беспомощность хюбнерова построения невольно выдает помещенное им в скобки сыновство Борея богине Эос. Оно не зря заключено в скобки, - Сыновство это НЕ ЛОГИЧЕСКОЕ отношение.

Ту же разделительную роль играют и другие скобки, с помощью которых Курт совершает подмену Посейдона, личности, морем, безликой стихией.

Замена, разумеется, не случайная: логически (по законам физики) можно связать ветер и море, но нельзя логически связать одно лицо - Борея, с другим - Посейдоном; они могут быть связаны только общностью и общением.

Эос, Борей и Посейдон связаны не логически: они - СЕМЬЯ.

Для вовлечения лиц в постороннюю им по существу логическую связь нужно усадить их за рычаги механизма, который механически (= логически) свяжет движения их рук.

Именно так, через механику атмосферы связал Курт дуновение Борея и волнение Посейдона, выдав эту механическую связь за отношения лиц.

Из всего теперь сказанного ясно, что придуманный Хюбнером "пример мифического объяснения в сфере природы" является откровенной натяжкой.

На деле предложенная им "мифическая модель объяснения" маскирует простейшую и наглядную физическую причинность: море бушует, потому что ветер дует.

Эта причинная связь одинаково наглядна и для нас и для древних греков.

И поэтические натуры одинаково способны олицетворять наблюдаемое взаимодействие безликих стихий.

Больше того - поэты Нового Времени склонны использовать известные им из общеевропейского культурного наследия классические персоналии, такие, как Зевс, Борей, Эос, Посейдон, Артемида и проч.

И на этом основании Хюбнер дурачит себя и нас, стараясь представить дело так, будто Миф - это Поэзия; или образная экспрессия субъективного опыта в которую, посредством олицетворения безликого, вовлекаются ещё и энергии межличного общения; силы любви и ненависти, etc.

Но, если в эпоху Просвещения поэтические натуры среди населения суть редкая аномалия, то, якобы, в классическую античную эпоху все люди были такими. Они всё поэтизировали, облекали в образы, олицетворяли.

Ну, например, обычный европеец скажет: что-то тревожно на душе (хотя это тоже образ взятый из караульной службы); а античный "идиот" скажет:

Как Гриб растет моя Тревога,

Дождя я выпрошу у Бога....

При этом и Гриб, и Дождь, и Тревога, не говоря уже о Боге, будут связываться в его сознании с определенными персонажами Преданий.

Так, мол, принято у них в обиходе. Все кругом поэты. Поэтическая Образность и персонификации безличнго в рамках этой обрвазности суть apriori любой идиотической объясниловки.

И не случайно, в этой связи, обращение Курта к поэту Гёльдерлину, как эпифании второй, архаической стороны современной европейской культуры (двойственной, по мнению Хюбнера); стороны, позволяющей усмотреть в ней аналогию классической античности.

Вот, что мы вынесли из всего уже прочитанного, и что хочет, по видимому, внушить нам Курт Хюбнер.

Несколько забегая вперед, скажем, что мы с этими предложениями категорически не согласны.

Тем не менее, вернемся к тексту Главы и продолжим чтение.

Согласно придуманной Куртом модели объяснения реальности, если в науке в качестве базисных положений выступают законы физики, психологии, исторические закономерности и т.═п., то в мифе в качестве таких положений выступают Начала, или Архэ.