Благородна и благочестива

— Тяжело, мой мальчик? — ласково поинтересовался Корнелиус. — Это потому, что воздух наполнен водяными испарениями — жидкостью, что плескалась раньше в этих телах. Я не убийца, ллей Блаунт! Я мыслитель… учёный, если вам угодно. Это не смерть, — мягко улыбнулся королевский советник, коротко кивнув на высохших и абсолютно мёртвых стражников. — Это преобразование энергии, сиречь воды, из жидкой формы в газообразную… Круговорот воды в природе. Салават так и не сумел повторить того же! А ведь это просто. Вот так, — и Корнелиус щёлкнул пальцами.

Патрик даже не спустил с пальцев короткую молнию: та лишь заискрилась на кисти и тут же погасла, когда паладин вздрогнул всем телом и буквально отёк на пол, выпустив пальцы Камиллы из своих. Звонко стукнуло острие двуручника по каменной плите.

— Патрик! — в ужасе вскрикнула Камилла, падая на колени рядом с ним. Тело мага воздуха выгибалось, корёжило в жутких муках, но он хотя бы не испарялся, как бедные стражники.

— Жидкости в теле каждого человека довольно, — задумчиво проронил Корнелиус, наблюдая за паладином. — Даже если он — маг. А уж нарушить её равновесие… Салават тоже пытался! — словно бы оправдывал брата Корнелиус. — Но братишке удалось только вызвать несварение желудка и жесточайший понос у подопытного. А сделать так, чтобы тот медленно захлёбывался собственным телом, не удалось…

— Перестаньте! — выкрикнула Камилла, видя, как стремительно темнеют глаза Патрика, растеряв небесную синь, и как паладин стискивает зубы, сдерживая рвущийся из горла звериный вой. — Ему же больно!

— Охотно верю, — согласился ллей Корнелиус. — Магия воды может как исцелить, так и убить слабые тела. К слову, на разум повлиять тоже может, однако же человек, скорее всего, навсегда останется идиотом… Я не рискнул так поступить с дорогим Тадеушем. У него восхитительный ум!

— Дед и так останется полоумным благодаря вам! — крикнула сквозь слёзы Камилла, оборачиваясь на безучастного хозяина замка.

— Что ты, дитя, — нахмурился Корнелиус. — Тадеуш придёт в себя, как только дурман выйдет из крови. Восстановление будет длительным, однако, несомненно, успешным. Я надеялся всё же наладить с ним отношения…

— Для человека, написавшего трактат по придворному пустословию, вы на редкость неуклюже это делаете! — отрезала Камилла, спешно вытирая капли пота, потёкшие по лбу Патрика. Паладин силился подняться, но от чужой магии дрожало всё тело ллея Блаунта, бросая его обратно на каменные плиты.

— Огонь и воздух, — задумчиво проронил ллей Корнелиус, глядя, как Камилла устраивает голову Патрика у себя на коленях. — Питающие стихии. Прекрасное сочетание и, вероятно, дало бы плоды, если бы опальный Золтан женился тогда на ллейне Бианке…

Королевский регент шагнул вперёд и, нагнувшись, вздёрнул Камиллу на ноги. Патрик бессильно уронил голову на пол, борясь с чужой магией.

— Амулет, — спокойно проронил ллей Корнелиус, запуская руку в женскую сумочку.

Камилла дёрнулась, но сильные пальцы регента держали крепко. Проклятое платье! Роскошное, но неудобное до слёз! Даже коленом двинуть в чувствительное место не получалось.

Ну хоть по гладко выбритой морде залепить!..

Ллей Корнелиус успел первым. Выудив из сумочки замотанный в тряпицу амулет, королевский регент спокойно, без спешки, перехватил взметнувшуюся ладонь Камиллы и второй рукой щедро, наотмашь, хлестнул её по щеке.

Камилла упала в нескольких шагах от места, где стояла, а звон в голове стоял такой, что она даже не сразу поняла, больно ли ей и насколько.

Как сквозь вату, она услышала надрывный крик Патрика, не сумевшего ни справиться с чужой магией, ни защитить наследницу Эйросского рода. Невнятное мычание ллея Тадеуша. Слепящее сияние, отразившееся разноцветными бликами на потолке.

— Н-нет… я н-не… разрешаю…

— По счастью, добровольного согласия не требуется, — почти весело сообщил ллей Корнелиус, пока Камилла со стоном переворачивалась на бок. В голове звенело, правая щека отнялась, из глаз текли слёзы — не от унижения, от боли и шока — а под волосами, кажется, назревала шишка — ударилась, когда падала спиной назад. Ещё и локтем больно ударилась. И на губах стало солоно…

Зато Камилла кое-как утвердилась наконец в сидячем положении — вовремя, чтобы увидеть, как ллей Корнелиус склоняется над тщетно борющимся Патриком. В руках королевского регента сверкнуло тусклое лезвие. Маг воды сделал быстрый надрез прямо на лице паладина, но при этом задел губу, так что закапало на переливающийся камень крупно и весело.

Полыхнуло ослепляюще-синим, и амулет стихий с жадным чавканьем втянул недостающую кровь. Режущая синева ударила по глазам и стремительно потемнела, сплетаясь с притаившимися в камне тремя стихиями.

На раскрытой ладони Корнелиуса красовался гладкий и чёрный, как беззвёздное небо, амулет стихий.