Благородна и благочестива

— Пользовался-то он далеко не даром Отца, — возразила Камилла, подходя к деревянной кровати. Там, бледный и тихий, как безветренный день, спал Патрик Блаунт. — Кто его знает, как от магии стихий восстанавливаются?

Мэм Гирр подумал и вынужденно признал правоту молодой ллейны.

— Зовите, если что, — сдержанно кивнул воин, прикрывая дверь.

Если верный защитник и подумал чего, что с благочестием благородных не вязалось, то молча проглотил невысказанные мысли. Камилла в нём не сомневалась, а даже если бы и взялся трепать языком: ей какая разница? Чай, не трепетная ллейна Одетта, и не такие слухи переживёт.

Осторожно присев на скрипнувшую табуретку, Камилла помедлила и коснулась холодного, стараниями тщательного умывания, лба паладина. Теперь, когда не приходилось в ответ выдерживать тёплый взгляд карих глаз, она позволила себе рассмотреть спящего внимательнее. Высокий открытый лоб, светлая кожа, на которой отчётливо выделялась её смуглая ладонь, тёмно-русые, почти чёрные волосы. Губы, ещё бледные, почти сливавшиеся с кожей. Без тёмного плаща и оружия Патрик Блаунт выглядел непривычно. Но, положа руку на сердце, таким паладин ей нравился ещё больше. Светлая нательная рубашка натягивалась на плечах, руки, спокойные, неподвижные, лежали поверх тонкого лоскутного одеяла. Такой мужчина, как сказала бы мэма Софур, не в гостином дворе — в ллейских покоях лежать должен. Рядом с ней, разумеется.

С Камиллой, в смысле.

— Ну и мысли в голову лезут, — вслух вздохнула наследница Эйросского рода, опуская ладонь на руку паладина. Коротко стиснула холодные пальцы, осторожно погладила. И тут же подскочила, как ошпаренная, когда те внезапно сжались в ответ, поймав вороватую ладонь в мёртвый капкан.

— Поделитесь, — слабо выдохнул Патрик, не открывая глаз.

Камилла на пробу дёрнула рукой и, убедившись, что безнадёжно, опустилась обратно на табуретку.

— И не подумаю, — негромко отозвалась дочь Рыжего барона, чувствуя, как вновь расслабляются холодные пальцы. — Вам отдохнуть нужно, ллей Блаунт.

— Патрик, — напомнил паладин. — Мы договорились…

Камилла накрыла второй ладонью теплеющие пальцы мага воздуха.

— И выспаться надо бы, — неловко проронила она.

— Мне… надо… согреться…

Помнится, в лавке мэма Фаиля перебравший покупатель как-то так и выразился, прежде чем полезть к молоденькой лавочнице. От прилипчивого ухажёра Камилла в тот день избавилась просто: под руку подвернулась чугунная сковорода. Мэм Фаиль ещё потом ругался, что вмятина осталась.

Вот только ллей Патрик явно имел ввиду только то, что сказал. И впрямь замёрз, что ли?

— Тут больше одеял нету, — растерянно огляделась Камилла. — Я бы плащ сверху накинула, так сушится одежда-то. Мокрая вся насквозь, ровно вы не в смерч, а в водоворот попали. И камин ярко растоплен. И воздух хоть и сырой, но тёплый. Мы же на юг идём! Едем. Летим, — совсем запуталась дочь Рыжего барона. — В общем, тут по-любому уютнее, чем в Эйросских землях.

— Наше имение находилось на севере, — слабо, всё ещё не открывая глаз, усмехнулся Патрик. — Я привык к морозам. Но мёрзну всё равно. Это холод изнутри… Я… не знаю, как объяснить…

Камилла придвинулась ближе, повинуясь сжавшимся пальцам паладина. В её маленьких и горячих ладошках те постепенно согревались, а напряжённые плечи заметно расслаблялись.

— Я знаю, — рассеянно откликнулась наследница рода огня. — Дед мой вон горит изнутри, разве что огнём не плюётся, а вы, Патрик, видимо, вечно мёрзнете. Вполне объяснимо. Вы нас когда в воздух подняли, так сразу похолодало. Одно из двух: либо там, наверху, и впрямь прохладнее, либо у нас кровь от ужаса застыла. Причём сразу в лёд, — припомнила собственные ощущения Камилла. — Если у вас внутри то же самое, то вы ещё стойко держитесь, ллей Блаунт.

Патрик тихо рассмеялся и открыл глаза. Плеснул ореховой теплотой пристальный взгляд.

— Это очень странно, — вдруг тихо, но отчётливо проговорил паладин. — Мне теплее с вами… с тобой, Камилла… Я согреваюсь…

— Тогда я посижу ещё немного, — подавила довольную улыбку Камилла. — Выходит, не только огню нужен воздух, но и наоборот. Мне не жалко: грейтесь. Когда ещё так поговорим? Вы дело сделаете — и уйдёте.

И добавила бездумно, рассеянно:

— Ты ведь себе не принадлежишь…

Патрик не отозвался, молча разглядывая враз погрустневшую Камиллу. Протянул руку, касаясь её щеки. Пальцы, уже потеплевшие, живые, легко погладили линию подбородка, поднялись к щеке.

— Даже если я уйду из ордена, — совсем тихо проронил Блаунт, — что я предложу тебе? Ллей Корнелиус не солгал — я проиграл родовое имение… в игру в кости. Это большая глупость с моей стороны, и я о ней уже упоминал…