Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 2. Рискованная игра

– Вам нечего здесь делать, мистер Чой. Вот, возьмите, от этого ваш желудок успокоится. – Он дал ему две таблетки аспирина и немного воды. – Может, подождете в одной из машин? Мы сообщим вам сразу, как только что-то узнаем о вашем дяде.

– Да, спасибо.

Прибыло еще несколько носилок. Подъехала машина «скорой помощи». Санитары погрузили в нее раненого, прикрепив к носилкам историю болезни, и машина отъехала под моросящим дождем. Выйдя на улицу, где не бил в нос запах крови и смерти, молодой человек почувствовал себя лучше.

– Привет, Пол, как дела?

– О, привет, тайбань. Прекрасно, спасибо. – Он встретил Данросса раньше и рассказал ему про Четырехпалого. Данросс был потрясен и очень озабочен.

– Пока ничего, Пол?

– Нет, сэр.

Данросс помолчал.

– Возможно, отсутствие новостей – хорошая новость. Удалось ведь выжить Улыбчивому Цзину. Будем надеяться на лучшее, а?

– Да, сэр.

Пол Чой смотрел, как Данросс торопливо идет вверх по дороге к завалу, и пытался осмыслить новое положение вещей. «Теперь, когда тайбань, считай, приобрел контрольный пакет „Дженерал сторз“ – фантастическая сделка, здорово он это придумал, ох как здорово – и выбирается из западни Горнта, его акции должны подняться до тридцати. А бумаги „Хо-Пак“, замороженные на отметке двенадцать долларов пятьдесят центов, должны вернуться на отметку двадцать, когда снова появятся на табло. Теперь, прикинем, семнадцать с половиной процентов от десяти миллионов умножить на пятьдесят, будет…»

– Мистер Чой! Мистер Чой!

Из медпункта махал рукой доктор Тули. Сердце замерло. Пол бросился туда со всех ног.

– Я не уверен, но прошу следовать за мной.

Доктор не ошибся. Это был Четырехпалый У. Мертвый, но вроде бы без увечий. На лице, отмеченном печатью удивительного спокойствия, застыла странная ангельская улыбка.

По щекам Пола Чоя покатились слезы. Он встал на колени рядом с носилками, охваченный горем. Доктор Тули тактично оставил его одного и поспешил к другим носилкам: возле них уже кто-то заходился в крике, еще одна обезумевшая мать прижимала к себе изуродованное тело своего ребенка.

Пол Чой не отрываясь смотрел на это лицо, такое доброе после смерти, и почти не видел его.

«И что теперь? – спрашивал он себя, утирая слезы. Ощущения, что он потерял отца, не было, из жизни ушел глава клана, а это потеря поважнее. – Господи, что же теперь? Я не старший сын и не должен что-то предпринимать. Но в любом случае, что теперь делать?»

Его отвлекли чьи-то рыдания. Какой-то старик плакал над пожилой женщиной, лежащей на носилках рядом. «Сколько здесь смерти, слишком много, – думал Пол Чой. – Да. Но пусть мертвые хоронят своих мертвецов, живые должны жить дальше. Я больше не привязан к нему. И я – американец».

Он поднял одеяло, якобы для того, чтобы прикрыть лицо Четырехпалого У, ловко сорвал с шеи кожаный ремешок с половинкой монеты и положил в карман. Убедившись, что за ним никто не следит, прошелся по карманам старика. Пухлый бумажник, связка ключей, личная карманная печатка. И кольцо с бриллиантом в маленькой коробочке.

Встав с колен, Пол подошел к доктору Тули:

– Извините, док. Не могли бы вы… нельзя ли оставить старика здесь, прошу вас. Я сейчас вернусь с машиной. Мы, семья… Это возможно?

– Конечно. Прежде чем увезете тело, известите полицию: они собирают данные о пропавших без вести вон там, где перегорожена улица. Свидетельство о смерти я подпишу завтра. Извините, нет вре… – Добряка снова отвлекли, и он подошел к доктору Мэну. – Так, давайте помогу. Как в Корее, верно?

Пол Чой стал спускаться по склону, не обращая внимания на моросящий дождь. На сердце легко, желудок успокоился, за будущее можно не бояться. «Половинка монеты теперь моя». Он был уверен, что Четырехпалый больше никому не говорил о ней, верный обыкновению держать все в секрете и доверять немногим.

«Теперь, когда в моем распоряжении его личная печатка, я мог бы делать что вздумается, но я на такое не пойду. Это жульничество. Зачем мне жульничать, если я и так на голову выше? Я умнее любого из остальных его сыновей. Они это знают, я это знаю, это не выдумки. Я действительно лучше их. Будет только справедливо, если я оставлю себе половинку монеты и прибыль с двух миллионов. Я налажу дела семьи, все модернизирую, снаряжу суда, сделаю все, что они захотят. С прибыли я положу начало собственной империи. Так вот. Но сначала я поеду на Гавайи…»

В голове длинной цепочки машин, выстроившихся у первого оползня, Данросс остановился у своего «роллс-ройса» и открыл заднюю дверь. Вырванная из задумчивости Кейси побледнела.

– Линк?

– Нет, пока ничего. Квиллан уже сомневается, правильно ли определил место. Сейчас этот участок прочесывают гуркхи. Я иду назад, чтобы сменить Квиллана. – Данросс старался говорить уверенно. – Специалисты утверждают, что шансы на спасение очень высоки. Беспокоиться не стоит. Вы хорошо себя чувствуете?

– Да. Да, спасибо.