Благословение и проклятие инстинкта творчества

• «Евгений Вахтангов (1883–1922) представлялся мне человеком большого роста, с огромными, черными вдохновенными глазами, с тонкими нервными пальцами, собранным, сосредоточенным, несколько суровым. Каково же было моё изумление и разочарование, когда, войдя в гостиную (Москва, начало 1910 г.. – Е. М.), я увидел невысокого, даже щупловатого провинциального франта с неистовым разлётом невероятнейшей шевелюры, в накрахмаленном воротничке, с вычурной «бабочкой» вместо галстука, в лакированных ботинках и белых гетрах. Он сидел, заложив нога на ногу, и залихватски тренькал на мандолине… Поразило меня и то, что Вахтангов на этой вечеринке оказался тем, что принято называть «душой общества». Он вдруг усаживался» за пианино и начинал, напевая, бренчать какую-то французскую песенку, легкомысленно флиртовал, дурил, озорничал…» (из книги Ю. Завадского «Одержимость творчеством», российск. изд. 2007 г.);

Шахматисты, спортсмены

• «Элегантный, в безупречно сшитом костюме модного покроя, Гарри Нельсон Пильсбери (1872 – 19060 – американский шахматист, один их претендентов на мировое первенство в конце 19-го – начале 20-го столетия. – Е. М.) сразу бросался в глаза, как только входил в турнирный зал. Впалые щёки, тонкие нервные губы, резко очерченный профиль и коротко остриженные, гладко причёсанные волосы словно олицетворяли укрощённую энергию. И вдруг, блистая парадоксами, он становился душою общества: выразительные глаза, быстрая речь, манеры настоящего джентльмена. Звучал гонг, возвещавший о начале игры, и снова возникал вопрос: каков же его истинный, природный темперамент? З. Тарраш свидетельствовал: когда Пильсбери в поисках лучшего хода неотрывно смотрел на шахматную доску, его соперник чувствовал диктат чужой воли, ощущал страх за судьбу своей позиции. А ведь знаменитый доктор из Нюрнберга был человеком не робкого десятка!» (из книги Е. Мансурова «След метеора. Жизнь и партии Гарри Н. Пильсбери», Россия, 1996 г.);

• «Делорез Флоренс Гриффит-Джойнер (1959–1998), одна из величайших спортсменок всех времён, чемпионка 24-й Олимпиады в Сеуле (Южная Корея, 1988 г.), промелькнула на небосводе мирового спорта, как метеор, лишь на короткое время вспыхнувший ослепительным светом, и сейчас же исчезнувший. Этот метеор оставил немало загадок… Удивительная метаморфоза произошла и с самим обликом Фло-Джо. Она выходила на старт в наряде, поражающем воображение – в пурпурного цвета комбинезоне, закрывающем лишь одну правую ногу. Вдобавок у неё были длиннющие позолоченные ногти и длинные распущенные черные волосы, на дистанциях словно бы летящие за ней вслед. Такой внешний вид, без сомнения, оказывал психологическое воздействие на соперниц и привлекал в Фло-Джо повышенное внимание репортёров…» (из сборника В. Милова «100 великих олимпийских чемпионов», Россия, 2006 г.).

4. «Это ваше сооружение на голове Вы называете шляпой?..»

«Сегодня богема стала уже легендой, пережитком, но фигуры её настолько живописны, так дороги литературной жизни, что в недалёком будущем она непременно появится в каком-нибудь новом фантастическом уборе…» (Я. Парандовский «Алхимия слова», Польша, 1951 г.).

• «Мне памятно, как снаряжали во дворец Ивана Крылова (1769–1844), которого желала видеть императрица Мария Фёдоровна. Иван Андреевич, как это современникам его всем хорошо известно, был большой неряха. Его умыли, причесали и, принарядив в новенький мундир служащих при императорской Публичной библиотеке, привели показать Е. М. Олениной (жена покровителя И. Крылова А. Н. Оленина. – Е. М.). Он подсел к нам в гостиной и, когда настало время ехать, мы спохватились о трехугольной шляпе его, которую не находили. Наконец, и Иван Андреевич поднялся искать её вместе с нами. Тут, к ужасу нашему, увидели мы на кресле, с которого он встал, какой-то блин, из которого торчал весьма помятый плюмаж. Увы! это была шляпа, на которой в продолжение получаса покоилась тучная особа его! Можно вообразить себе, какого труда стоило дать ей несколько приличный вид» (из «Воспоминаний» А. Каратыгиной, Россия, 1871 г.);

• «Свою шляпу с огромными полями Людвиг ван Бетховен (1770–1827) носил несколько назад, чтобы лоб был открыт. (Впрочем, шляпу он беспрестанно терял). Так он странствовал, немного подавшись туловищем вперёд, высоко подняв голову, не обращая внимания на замечания и насмешки прохожих…» (из очерка И. Давыдова «Л. ван Бетховен, его жизнь и музыкальная деятельность», Россия, 1893 г.);