Благословение Небожителей 1-5 тома (ЛП)

— Первопричин непримиримой вражды. Ранее, когда людей Юнъань в императорской столице становилось всё больше, многие не желали жить мирно, повсюду зачинали скандалы и после скрывались. Тогда при дворе уже начались обсуждения указа об изгнании, и слухи об этом утекли в народ. Один из беженцев хотел остаться здесь, не желал уходить, поэтому однажды ночью проник в дом богача и похитил его дочь.

Услышав такое, Се Лянь даже не сразу понял, о чём речь:

— Если он не желал уходить, почему же похитил дочь богача?

Му Цин посмотрел на него.

— Хотел жениться на ней. Но, если не применить силу, никто из жителей столицы не согласился бы выдать свою дочь за человека из Юнъани.

Он не сказал прямо, но Се Лянь всё понял и так.

Он никогда даже не думал, что такое вообще возможно, что на свете могут существовать такие люди, что может случиться нечто подобное. Принц вдруг испытал приступ тошноты. Фэн Синь же на месте выругался:

— Омерзительно!

Как вдруг набежали тётки и бабки, которые, согнув спины, хотели увести девушку из толпы. Судя по всему, она воспользовалась тем, что домашние не уследили, и выбежала из дому. Но девушка воспротивилась:

— Чего вы боитесь?! Чего мне стыдиться? Это ведь не моя вина!

Фэн Синь с удивлением заметил:

— А характер у девчонки довольно буйный.

Му Цин согласился:

— Да. Вопреки ожиданиям, её семья оказалась не какой-то обычной, отец — важный чиновник при дворе, мать — из семьи богатых купцов столицы. Проглотить такую обиду она не пожелала, и тем более, ни за что не согласилась бы на замужество ради того, чтобы сохранить лицо. Вначале она убила того мужчину из Юнъани, а вскоре богатые торговцы и именитые жители со всей столицы подали коллективную грамоту, где перечислили все преступления людей из Юнъани с тех самых пор, как те пришли в столицу. Они убедительно требовали от Его Величества заточить всех этих людей в темницу и строго наказать. На чью сторону встали чины высшего ранга, и говорить не стоит. — Сделав паузу, он мимоходом добавил: — Я слышал, отец той девушки когда-то отправлял её во дворец, добиться места жены наследного принца. Ваше Высочество, должно быть, очень давно виделся с ней, и не раз, но всё-таки не узнал.

Се Лянь наконец осознал, что в действительности положение дел намного запутаннее, чем он ожидал.

Между жителями столицы и людьми за городскими стенами давно разгорелась непримиримая вражда. Негодование чиновников и простого люда достигло таких высот, что народ в столице только и мечтал, как бы арестовать смутьянов всех разом и истребить всех до одного. И если бы государь не направил решительные меры против беженцев из Юнъани, разве не вышло бы, что он ударил по лицу своего же народа? В конце концов, он ещё и повелел выделить из истощённой казны сумму денег на путевые для изгнанников. Выглядело это, конечно, жестом достаточно неблаговидным, но наверняка и это вызвало недовольство большого количества людей.

Страшнее недовольства врагов может быть только недовольство народа, подвластного тебе самому. И несмотря на то, что изначально обе стороны считались единым народом Сяньлэ, теперь… вероятно, больше никто так не считал.

Принц находился высоко наверху и долго не касался мирских дел, а его отец оставался в мире смертных. И то, как он, будучи главой государства, распоряжался средствами и людьми, каково было его положение, какое давление он испытывал и каковы были вещи и личности, с которыми ему следовало вести себя осмотрительно и примирительно — разве всё это могло совпасть с картиной, которая в подобных же обстоятельствах получилась бы у принца? Простой пример: когда пришедшие извне люди Юнъани заняли территорию столицы, шумели здесь, занимались воровством и тому подобным, для живущего в храме Бога Войны всё это, должно быть, воспринималось лишь пустяком, который не стоит его гнева, просто потерпеть — и пройдёт. Но для простых людей, жителей столицы, это стало мучением, самым настоящим, изо дня в день, которое трудно вынести, которое в любой момент могло вылиться в настоящее бедствие. Кому-то это казалось простым и не стоящим упоминания лишь потому, что на месте государя оказался не он, вот и всё.

Се Лянь невольно вспомнил, что седин на висках  отца стало ещё больше, чем в прошлый его визит. Государь тогда сказал, что закрасит их, но теперь у него наверняка не оставалось на это сил.

Когда принц был мал, он твёрдо верил, что отец — величайший правитель под небесами, но чем старше становился, тем чаще замечал, что это не так. Что его отец, хоть и занимает пост государя, не является несравненным мудрецом, иногда его поступки немного отстают от времени, он часто допускает ошибки. И если отбросить его несравнимо почётный статус, он окажется всего лишь простым смертным.

Чем больше Се Лянь это понимал, тем сильнее становилось постигшее его разочарование. И государь это чувствовал, поэтому всё чаще не мог выносить от сына неодобрительные взгляды и слова, полные неприятия. А более всего отец не мог стерпеть, когда сын становился свидетелем его неудач.