Благословенный

Сообщение с местами, лежащими вверх по Днепру, могло бы принести большую выгоду торговле Херсона, если бы не мешала быстрина воды в порогах на скалистых гранитных местах от Кайдака к Никополю, делающие невозможным судоходство. Эти пороги, на расчистку коих уже издержаны большие деньги, допускают только сплав леса при высокой воде. Насчитывают двенадцать таких порогов, более или менее опасных частью по быстроте воды, частью по узкости их.

Здесь я встретился с бригадиром Пустошкиным.

Я уже слышал об этом капитане много хорошего. Семён Афанасьевич, вообще, был исполнителем- универсалом: чего ему только не поручали! Он выполнял крейсирование у берегов Кавказа, налаживал производство канатов, якорей, командовал портом, доставлял на флот рекрутов и занимался их обучением; в общем, служил везде, куда направит государыня-императрица и адмиралтейское начальство, неизменно добиваясь во всём успеха. Известие о грозящей отправке на Мальту он принял стоически:

— Построим всё, что надо будет, были бы лишь отпущены средства! Давно нам пора обрести на Средиземном море крепкую постоянную базу!

С этим можно было только согласиться.

Я продолжал свое путешествие, выехав из Херсона 25 июля при невыносимой жаре по степи, достигнув сначала Белой Церкви, в двадцати верстах от Херсона, затем — Копенки, где все источники воды пересохли, и оттуда до Николаева, куда мы приехали ночью. Прекрасная, плодородная южная степь, весною очень плодородная, при страшной летней засухе была совершенно выжжена солнцем. Придёт время, и надобно будет этим заняться: насадить лесополосы, перекрыть овраги и балки плотинами, чтобы создать в степях пруды, провести дороги, и многое, многое другое.

Николаев, новый наш кораблестроительный центр на Чёрном море, мог бы стать одним из самых красивых и значительных городов государства, если бы его продолжали застраивать и украшать с теми же заботами, как в начале его основания. Только в 1791 году было положено основание этому поселению на совершенно пустом месте. В 1792 году Михаил Леонтьевич Фалеев, получивший от князя Потемкина приказание заняться построением этого города, воздвигнул тут более 450 домов. В следующем году, по смерти Фалеева, постройка почти прекратилась. В 1794 заботами адмирала Николая Семеновича Мордвинова число домов уже достигло семисот; город расширился еще более, когда сюда было переведено адмиралтейство из Херсона.

Николаев лежит в прекрасной равнине между Бугом и Ингулом, немедленно затем соединяющимися в углу, образуемом Бугом с запада на восток. Базар с лучшими городскими постройками идет вдоль Ингула, а Адмиралтейство поставлено в верхней части города. Остальные дома, в основном из ракушечника, правильно расположены квадратными кварталами. Самые лучшие здания находятся на базаре: здесь возведена построенная в новом стиле с благородной простотой, со вкусом украшенная церковь; ее алтарная часть представляет храм, поддерживаемый восемью колоннами, украшенными позолотой и прекрасной живописью. Далее — городской дом с двумя прекрасными колоннадами по сторонам, одна из них служит биржей торговцам; гостиный двор, дом подрядчика — еврея Боруха; дом покойного Фалеева, построенный в молдаванском вкусе и резиденции адмиралов Мордвинова и Рибаса, (последняя, чувствую, скоро отойдёт в казну).

Здесь повторилась история с Севастополем. Вы будете смеяться, но в городе, построенном на реке, нет хорошей воды: морские ветры нагоняют в реки соленую воду, и для питья ее привозят из прекрасного источника в Спасском саду, лежащего у Буга за две версты от города. Тут тоже нужен водопровод!

Я оставался здесь еще два месяца, посетив Елисаветград, Екатеринослав, и множество мелких поселений. Переехав Днепр по мосту в районе города Кременчуг, я со своими спутниками двинулся дальше, и 1 августа под не прекращающимся дождем достиг долины, где происходила знаменитая, навсегда памятная для русских битва со шведами. Место Полтавской баталии обозначено было огромной величины курганом, а также памятником близ Воскресенской церкви: медной доской на постаменте с изображением на ней этой битвы.

Далее, через Ахтырки, Сумы, Мценск, красивый город Курск, Орел, и Тулу я достиг Москвы, где получил верные известия, что «гессенские мухи» улетели. Можно было теперь возвратиться в Петербург; но, говоря по чести, после солнечного Крыма и жаркой степной Новороссии этот суровый северный город сильно померк в моих глазах.

Глава 30