Благословенный

Похоже, кое-кто бросил мне вызов. Похоже, кое-кто оборзел. Судя по всему, мне предстоит долгий танец со смертью, когда слова лишь скрывают действительные намерения, а схватка происходит в кромешной темноте, где моральные устои цивилизованного общества забыты окончательно и надёжно.

Ну, что же, так тому и быть.

* — в то время трофейные корабли обычно не переименовывали. Они продолжали служить под прежними названиями.

Глава 9

Следствие быстро вышло на двух подозрительных субъектов: обер-кондуктора с фрегата «Рафаил» и баталёра с корабля «Европа». Оба они имели контакты с английскими моряками многочисленных торговых судов, застигнутых в Кронштадте ледоставом. Впрочем, и без того гадать об авторстве поджога не приходилось: английский флот, несмотря на возрастание сил французской средиземноморской эскадры, фактически блокировал Мальту. Делалось это не напрямую: англичане под предлогом борьбы с военной контрабандой просто досматривали все прибывающие туда суда, практически не пропуская никакие наши грузы. Дипломатические протесты ничего не давали — нашего посланника, Семёна Воронцова, со всеми претензиями просто отсылали в английский призовой суд в Гибралтаре. Мне же решительно нечего было послать в Средиземное море — потеря в феврале шести линейных кораблей на рейде Кронштадта была очень чувствительна. Даже захваченные под Выборгом шведские корабли уже не спасали — с тех пор прошло 7 лет, много судов, участвовавших в войне 1788–1790 гг., по старости уже вышли из строя или находились «на грани». Отправка каких-либо сил с Балтики была теперь невозможна — нельзя было ещё сильнее ослаблять флот! В итоге сильно урезанная после пожара эскадра под командованием молодого капитан-командора Чичагова всё же готовилась к выходу в Средиземное море, но сил этих было явно недостаточно…

Так или иначе, учиненноё свинство, в авторстве которого я ни секунды не сомневался, требовало ответных симметричных мер.

Я давно уже приглядывался к ирландцам, а те приглядывались к нам. Эмиссары Эйре ещё в прежнее царствование неоднократно показывались в Петербурге со всякими заманчивыми предложениями. Пожалуй, пришло время их принять и предметно поговорить! Не то, чтобы мне очень хотелось раздувать в чужих владениях пламя мятежа, однако, как известно, Ирландия в итоге так и так станет независимой — и почему бы не помочь им сейчас?

И вот, один из руководителей подпольного Сопротивления инкогнито прибыл в Петербург из Парижа.

Внимательно всматриваюсь в своего собеседника. Некий Теобальд Уолф Тон, (соратники зовут его просто"Вольф") — молодой горбоносый господин с яркою внешностью, напомнившей мне юного Ринго Старра. Честный малый, доведённый обстоятельствами до организации мятежа против «законного» правительства Англии.

— Ваше Величество, — начал он, — я счастлив, что удостоился личного приглашения в Петербург. Но прежде всего, разрешить мне объясниться по поводу моих отношений с французами, считающимися врагами вашей нации. Скажу прямо: я всегда рассматривал господство англичан как бич Ирландии, полагая, у народа моей страны не может быть ни счастья, ни свободы, пока сохраняется эта связь. Повседневный опыт и каждый возникающий факт убеждали меня в этой истине, и я решил, если смогу, разделить эти две страны. Но поскольку я знал, что Ирландия сама по себе не сможет сбросить ярмо, я искал помощи везде, где мог ее найти; и я поехал во Францию, страну, всегда противостоявшую англичанам, и вступил в союз с Директорией. Если бы у меня была надежда на помощь со стороны Сатаны, я, пожалуй, не задумываясь, уступил бы ему свою душу!

— Неужели всё настолько плохо в отношениях ирландцев и англичан? — спросил я, но более для того, чтобы приободрить собеседника. О том, что в Ирландии уже полтораста лет как неспокойно, знала вся Европа.

Тон помрачнел.