Блаватская

Тяжелую миссию возложила она на себя: успокоить и привести в порядок мятущееся человеческое сознание, направить его на постижение внешней природы, а также внутренних особенностей человеческого духа. Беспорядок в мыслях, была она уверена, причина всех человеческих неурядиц и страданий. Разум непосредственно влияет на здоровье тела. Вместе с тем ни в коем случае нельзя было проявлять спешку в обретении ключа, а лучше сказать — отмычки ко всем загадкам и тайнам мироздания. Елене Петровне во что бы то ни стало требовалось охладить их встревоженное сознание, подчас бунтующее, как белый кипяток в самоваре. Вот тут-то и шли в ход разные цирковые иллюзионистские навыки и приемы, которыми она овладела в пору своего скитальчества по чужеземным краям. К тому же Блаватская, как женщина с характером волевым и с годами ставшим деспотическим, научилась оживлять рутинную жизнь скандалами и интригами. Подобный параноидальный всплеск эмоций и неуправляемый стиль поведения, безусловно, сказывался на состоянии здоровья. К сахарному диабету прибавилась еще базедова болезнь. Постоянные перегрузки, связанные с защитой собственной чести и достоинства, а также чести и достоинства преданных ей людей, порядком истощали ее нервную систему.

В то же время, как это ни парадоксально звучит, опасность быть разоблаченной, основательно и бесповоротно, наполняла жизнь Елены Петровны Блаватской пафосом и смыслом. Само ее существование превращалось в захватывающий спектакль, который всегда проходил с аншлагом, — какой острый сюжет в этом спектакле ни разыгрывался бы и какую роль, положительную или отрицательную, она в нем ни играла бы. Одно было важно: ее непосредственное участие. Хождение по канату над пропастью переполняло ее мрачной радостью.

Блаватская по приезде в Каир тут же возобновила отношения со своим старым наставником, коптским знатоком магии Паулосом Ментамоном. В свою очередь он представил ее Луи Бимштайну; со временем этот человек под именем Макса Фе-она получит на Западе известность как учитель «космической философии». В те времена оккультизм становился востребованным товаром. Дело оставалось за малым — как превратить его в товар ходовой, сделать, так сказать, товаром массового потребления. Может быть, тогда у этой троицы оккультистов возникла идея «тайных учителей». Такая мифологизация, как полагает Б. 3. Фаликов вслед за американским исследователем Полом Джонсоном, объяснялась необходимостью конспирации. Паулос Ментамон и Луи Бимштайн предпочли не засвечиваться, оставаться в тени, руководя действиями Блаватской за кулисами^[232].

Елена Петровна совершенно не узнала Каира. Город за двадцать лет преобразился. Много новых зданий было построено, еще больше строилось. Повсюду слышались шаркающий звук разгуливающих по доскам рубанков, сухой перестук молотков. Плескались и журчали фонтаны, на улицах и бульварах было множество белых людей, преимущественно англичан и французов. Кроме туристов Каир заполонила целая армия инженеров и рабочих Суэцкого канала. Эти специфические пилигримы нуждались в своих пророках, гадалках и ясновидящих^[233].

Блаватская помимо Паулоса Ментамона и Луи Бимштайна сблизилась с француженкой мадам Себир, которая выдавала себя за медиума. Она также нашла в Каире эксцентричную Лидию Александровну Пашкову, урожденную княжну Глинскую, неутомимую путешественницу, исследовательницу Верхнего Нила, время от времени отсылавшую свои статьи в «Фигаро». Лидия Пашкова была дальней родственницей Фадеевых. Бурная встреча со старой знакомой показалась Елене Петровне добрым знаком, предвещающим и ее, Лёлино, собственное появление из тьмы безызвестности.

Присутствие Пашковой в Каире на какое-то время вывело Елену Петровну из докучных забот о хлебе насущном. Ее тщетные попытки заявить о себе и достичь некоторого материального благополучия вдруг обрели почву. Она поняла, что необходимо писать, как это делала Лидия Пашкова, для русских газет и журналов. Спустя несколько лет, а именно в 1878 году журналистские пути Блаватской и Пашковой пересеклись на страницах одесской газеты «Правда», где Елена Петровна стала, что называется, своим человеком. Так, в ноябрьском и декабрьском номерах этой газеты появился очерк Лидии Пашковой под интригующим заголовком «Современный Египет. О гареме египетского феллаха».

Тема секса, поданная в неожиданном экзотическом ракурсе и, главное, с определенной просветительской целью (ведь пишется про это вовсе не для разжигания похоти, а исключительно ради расширения культурного кругозора), всегда пользовалась и по сей день пользуется в России повышенным спросом. Пашкова знала, чем взять за живое российского читателя, застенчивого и богобоязненного на публике, однако наедине с собой и близкими способного черт знает на что.