Блаженны алчущие

— Злюка, Тюфяк, — окликнул он. — Угостите наших гостей. Никто не скажет, что Принц Воров морит людей голодом — есть ли что-то мерзее этого?

Тогда живое сидение распалось, а двое, составлявшие его, поползли к столу, как два странных серых червя. Фрэнку было не до угощения. Значит, он все же привел друга в смертельную ловушку. — Вы дали нам слово, что мы будем в безопасности.

Голубые глаза сверкнули, как лед на солнце. — Что-то не припомню, чтобы обещал вам, двум шавкам, хоть что-то. Вашему капитану, Роули, — это да. А обещал я ему, щеночек, — В грудь Фрэнку ткнул толстый палец с грязным обкусанным ногтем, совсем непохожий на палец настоящего принца. — Что от тебя даже косточек не останется.

~*~*~*~

IV.

— Что?!

— Ты глухой? Мы с твоим Кэпом договорились, что поможем друг другу, — Принцу Воров этот разговор доставлял явное удовольствие — полубезумная ухмылка не сходила с изуродованного лица. — Я избавляю его от тебя, а он меня — от лишних людей. Метод — на мое усмотрение. После мы с ним проворачиваем эту штуку с поимкой андаргийца и делим денежки Картморов. Прирезать Ищейку я, сам понимаешь, всегда рад, поэтому особо уговаривать не пришлось.

— Ты врешь! — Фрэнк надеялся, что его взгляд выражает все презрение, которое он ощущал к этому клеветнику.

— Я так и знал, — буркнул Грасс.

Фрэнк обернулся к нему, пораженный. — Кевин, этот бандит просто пытается опорочить нашего капитана. Неужто ты ему поверил?

— Этого бандита я знать не знаю, зато с Роули знаком давно — и мне отлично известно, что он за мразь. То, что говорит этот Паяц Воров, я подозревал с самого начала. Вы б меня все равно не послушали, а жаль — прожили б дольше.

— Но почему? Зачем?! — Такая невероятная подлость не укладывалась в голове.

Грасс пожал плечами. — Что он вас ненавидит, было дураку понятно с самого начала. Недаром восхвалял вас со столь преувеличенным жаром, что не будь вы добродушнейшим и наивнейшим из ягнят, в отряде вас бы живо невзлюбили. Причина ненависти тоже ясна: Роули сразу понял, что ваш дружок планирует посадить своего ставленника на его место. Ну, и решил действовать на опережение.

"Набирайся опыта", сказал ему Филип. "А потом…" Фрэнк пропустил слова друга мимо ушей — пройдут годы прежде, чем он будет готов возглавить отряд Ищеек, если такое время вообще когда-либо наступит. Но для Капитана, коли он догадывался о планах Филипа, все было куда серьезнее…

Пока Фрэнк, в тупом оцепенении, пытался переварить несъедобное известие, вокруг грохотало торжество. На дне умели веселиться: бандиты пускались в пляс с таким неистовством, словно уже метались в петле, хмельное лилось рекой. Если на приеме у Бэзила Картмора вино разливали полуобнаженные женщины, то здесь девицы с кувшинами бегали, в чем мать родила.

Блестящее собрание развлекали уличные артисты: скакали, кувыркались, показывали фокусы, но никто не мог затмить попрошаек и представление, что они устроили. Здоровые на вид мужчины и женщины, превращались, падая на землю, в людей-крабов, людей-гусениц. Руки-ноги исчезали, сменяясь уродливыми культями, лица обрастали гнойными ранами, наростами, пятнами ожогов. Преображение стремительное и почти невероятное. Подлинные калеки и уроды не отставали от фальшивых. С ловкостью, поражающей воображение, эти человеческие обрубки взобрались один на другого, образовав высокую пирамиду. На самую вершину залез крошка-карл — и запрыгал там, переворачиваясь в воздухе…

Безумие… Мир окончательно чокнулся, сошел с оси. Принцем в нем величали грязного бандита, а человек, называвший себя командиром Ищеек, предал своих людей их заклятым врагам…

Эта мысль жгла. Видно, что-то с Фрэнком не то, раз уже второй раз его пытается убить кто-то из собственных соратников. В первый раз его спас Грасс, а кто спасет теперь их обоих?..

Из оцепенения вывело возвращение Злюки и Тюфяка. Две унылые бескровные тени замерли перед ними, одна с чашей в руках, другая — с блюдом, полным фруктов. Смазанные черты и одинаковые пропыленные одежды, похожие на робы пастырей, делали этих двоих почти близнецами. О прожитых годах говорили морщины на дряблой коже, о пережитых страданиях — зажившие шрамы там, где когда-то были глаза. Фрэнк содрогнулся.

Первой вперед ступила тень с чашей. Мозолистая ладонь мягко скользнула вниз по лицу Фрэнка, легла на плечо. Одной рукой слепой прижимал чашу к его губам, другой опирался на Фрэнка, причем длинный ноготь большого пальца чувствительно вонзился в плоть.

Фрэнк не удивился бы, окажись в чаше моча или уксус, как еще одна бандитская издевка, но по языку потекло восхитительное вино. Пока он пил, ноготь слепого двигался, снова и снова выводя на его коже… полукруг? Рога? Нет, конечно же, знак Руна.

Фрэнк вгляделся в лицо слепца, оказавшееся прямо напротив, и в движении бескровного рта прочел "Помогите". Он молил о помощи во имя святого Агнца! Сердце Фрэнка сочувственно сжалось — несчастный старик!

Вот только помочь он пока не мог даже себе самому.